Вечный мент или Светоч справедливости

Станкович отщелкнул кобуру. Лучше если оружие будет наготове. Чаще всего арестованные вели себя тихо. Чай не уголовка, все больше политические. Контингент интеллигентный. Драться и бузить не станут. Но бывало и по-другому. Вот, например, две недели назад, стали ломать дверь в комнату одного инженеришки. Тот внутри забаррикадировался и выходить не хотел. А потом возьми, да и начни палить через дверь. Мишку Петрова, верного соратника и боевого товарища, убило. А вместо него прислали этого. Андрей Счастливцев. Даже фамилия у него какая-то нетрудовая, больше на аристократическую смахивает. Климов спросил, откуда такая. Ответил: «В детдоме дали». Звучит, конечно, правдоподобно. Беспризорников какими только именами не награждали. Даздраперма Перконара, к примеру, подрастала в соседнем дворе. Так там идеологический подтекст на лицо. Да здравствует первое мая. И Первая конная армия. А тут Счастливцев, видите ли. Как будто он истину в первой инстанции олицетворяет. А у самого глаза неправильные. Будто задумал что-то, а что не говорит. В общем, надо разобраться с этим Счастливцевым как следует. В допросную бы его.

Станкович очень не любил, когда рядом находился кто-то, кому он не мог всецело доверять. Нервничал. То ли дело Климов. Деревенский паренек. Его насквозь видно. Бывает ляпнет что-нибудь по недомыслию, от чистоты разума. Станкович по мере сил наставлял Климова на путь истинный, верил, что из того выйдет толк.

Старший нажал на звонок. Раз и еще раз. Ждали, сохраняя молчание, прислушивались. В квартире очень долго было тихо. Потом щелкнул замок, зашаркали по паркету тапочки.

Дверь открыл пожилой мужчина в роговых очках.

– Профессор Савойский? – поинтересовался вкрадчиво Станкович.

– Д… да. Это я, – слегка заикаясь ответил тот.

– Собирайтесь, поедите с нами.

– Савва, – послышался женский голос, – кто там?

– Эт-то ко мне, Ирочка, – ответил профессор растерянно.

– Не будем пугать соседей, – предложил Станкович, – они у вас, наверное, не в меру любопытные.

– Конечно-конечно, подождите здесь, товарищи… – Савойский осекся, обращение «товарищи» к людям в кожанкам, которые очевидно пришли его арестовывать, звучало неуместно.

Профессор аккуратно прикрыл дверь. Замок не щелкнул. В квартире возбужденно заговорила женщина, по всей видимости, жена профессора, потом все стихло.

– Без пыли возьмем! – уверенно сказал Станкович. – Я эту публику хорошо знаю.

Профессор появился спустя пятнадцать минут, держа в руке маленький кожаный чемодан.

– Мы вас заждались, – укорил его старший.

– С ж-женой хотел попрощаться, – проговорил профессор, самообладание ему внезапно изменило: – Скажите, ведь ничего серьезного?! Это, ведь, так, просто, чтобы выяснить…

– Ага, ничего серьезного, – заверил его Климов, – пару вопросов зададут и отпустят.

– Пошли, – скомандовал Станкович.

В машину сели в том же порядке. Старший группы на переднем сиденье. Арестованный сзади, зажатый между чекистами. Водитель глянул на пожилого профессора мельком, осклабился. Определил наметанным глазом – этот долго не протянет. Да и по разговорам было ясно, к старику собираются применить дознание с пристрастием, а значит с Лубянки он не выйдет – вынесут вперед ногами.

Савойский сидел, закусив губу, чемоданчик держал на коленях, обхватив руками, как спасательный круг. Знал, что ничего хорошего его не ждет, и все равно надеялся. Мучительно прокручивал в голове, кто же мог настрочить донос. За всю свою долгую жизнь он никому никогда не сделал зла. Во всяком случае, старался не делать. Жил по законам совести. Значит, кто-то позавидовал. Хотя чему завидовать. От расширенной жилплощади он отказался по собственному желанию. Считал, нечестно жить в трех комнатах, когда большинство ютится в крохотных комнатушках. Ирина, помнится, очень переживала. А потом расплакалась, обхватила его голову, поцеловала в губы, сказала, что счастлива жить с честным человеком, хоть это очень тяжело порой. Действительно, чему завидовать. Кафедра, которую он возглавлял, делала успехи, но весьма скромные. Государственные награды, правда, сыпались, как из рога изобилия, но дополнительного финансирования не давали, да и особых льгот он не заработал.

Машина летела по пустынным столичным улицам. Въехали на набережную Москвы-реки. Cидящий слева от профессора чекист достал пистолет и хладнокровно выстрелил в затылок водителю. Тот рухнул на руль. Следующим выстрелом чекист вышиб мозги Станковичу. Машину занесло и потащило боком. Климов закричал, попытался выхватить из кобуры пистолет, и не успел. Последнее, что он увидел в жизни – дыра в вороненом стволе. Андрей спустил курок.

Автомобиль влетел в ограждение, целая секция сверзилась вниз, и завис правым передним колесом над водой. Не перевернулись только чудом.

Савойский смотрел на чекиста с ужасом, не понимая, что происходит.