Вечный мент или Светоч справедливости

На том берегу меня ожидал неприятный сюрприз. По мере приближения дивный сад становился все более туманным, зелень серела, делалась зыбкой и дымчатой, пока я окончательно не убедился, что это мираж. Вместо сада на берегу кровавой реки обнаружилось поле битвы. Ох и странная это была битва. Среди убитых преобладали скелеты. Но были и вполне свежие трупы, чья плоть не успела сплозти с костей. Одни одеты в латы и доспехи. Другие в форме Великой Отечественной Войны. А через пару десятков шагов я наткнулся на убитого милиционера. Пронзенный мечом, он лежал в неловкой позе, подвернув под себя руку, а в другой, вытянутой к небесам, сжимал табельное оружие. Я хотел позаимствовать у этого отнюдь не вечного мента ствол, но от моего прикосновения и пистолет, и убитый рассыпались в прах. В одну секунду сделались серой пылью.

Я побрел по полю, стараясь ступать, как можно осторожнее, но все равно – стоило мне задеть кого-то из мертвецов, и от них оставались лишь пепельные россыпи на черной растрескавшейся земле. Порывистый ветер подхватывал их и уносил с собою.

По этому полю я брел не меньше двух часов. По счастью, здесь царила тишина, и кроме рассыпающихся в прах людей не было никого. Сразу за полем рельеф местности кардинально изменился. Равнина перешла во всхолмленную местность. Неровные, лысые на вершинах бугры напоминали наросты. Я опять испытал острый укол страха. Воздух здесь буквально звенел напряжением, и меня не покидало ощущение, что за мной следят тысячи и тысячи налитых кровью злых глаз. Поэтому я шел, не останавливаясь. Находясь в движении, я, по крайней мере, чувствовал, что продолжаю бороться. Отчего-то мне казалось, стоит сбавить шаг, присесть на манящий травянистый склон, и на меня немедленно обрушится та неведомая опасность, которая ощущалась в воздухе.

Вскоре я вышел к высокому холму, обойти который не представлялось возможным – справа и слева темнели овраги, из них веяло опасностью. Я поднимался на вершину примерно с полчаса по земным меркам. Перевалил ее, и тут же припал к земле – так меня испугало увиденное. Я выдержал паузу, прислушиваясь к звукам с той стороны – не раздастся ли окрик, а затем очень аккуратно выглянул, раздвинув ладонями стебли сухой травы. По другую сторону холма расстилалась широкая долина. А по ней шли толпы обнаженных людей. Если точнее – их гнали. Как стадо овец. Пастухи в черных балахонах, высокие и широкоплечие, восседали на спинах горбатых ящеров. Длинные ступни уродливой формы упирались в сверкающие золотом стремена. К седлам были приторочены длинные хлысты.

Толпу сопровождали не только демоны. Стоило кому-нибудь из грешников сделать шаг в сторону, на него с оглушительным лаем, чьи отголоски были слышны даже отсюда, налетали трехголовые псы.

Человечье стадо было так велико, что я поневоле вспомнил слова Кухериала о воскресении мертвых с помощью науки в конце времен. Стоило взглянуть на это скорбное шествие и становилось понятно – если воскресить всех мертвецов, то на матушке-Земле просто не останется места. Колонна скрывалась вдали, за грозовым горизонтом, ей не было видно конца.

Зрелище это показалось мне не столько страшным, сколько отталкивающим. Однажды мне довелось видеть, как вели военнопленных, но там была всего тысяча, они были одеты в прокопченный войной камуфляж и держались с достоинством. У них была гордость. Что касается грешников, то дух их был давно уже сломлен, никто из них даже не пытался поднять головы. Они шли, вперив в землю тусклые взгляды, не смея даже посмотреть на своих мучителей.

Интересно, куда их гонят?!..

Я дождался, пока человечье стадо скрылось вдали, спустился с холма и пошел в противоположном направлении. Очень не хотелось разделить участь этих несчастных. К тому же, они уже умерли, а я пока нет – выходит, муки ада я не заслужил.

Я шел довольно продолжительное время, пока не ослеп… Секунду назад вокруг ясный день, но уже через мгновение неведомая сила вырубила свет. На этот раз я повел себя разумнее, чем раньше. Паника так и плескалась внутри, готовясь вырваться наружу, но я не дал ей не малейшего шанса. Опустился на четвереньки и попытался рассмотреть хоть что-нибудь в густом мраке. Ничего – ни лучика света, ни смутных очертаний адского пейзажа. То есть совсем ничего. Слепота.

Страх перед увечьем – один из самых сильных. На войне я боялся отнюдь не смерти. Смерть сама по себе не страшна. Атеисту она представляется черным небытием, над которым не властны органы чувств. Небытие успокоительная штука – нет ни боли, ни страданий, ни даже обыкновенной душевной маеты, какая сопровождает всякую человеческую жизнь. Куда больше меня пугала перспектива остаться калекой – без рук, без ног, потерять зрение. Но я вернулся с войны здоровый телом, хоть и с подавленной темной душой. И вот теперь кошмар воплотился – не на войне, а здесь, в адских пределах.