Вечный отпуск

При каждом подходе Игорь успевал сравнительно разумно принять первый, максимум — второй удар. Потом переставал улавливать даже место нахождения наставника, а не то чтобы, видеть его атаки. Происходящее только раз вызвало заметную реакцию присутствующих, когда измучанный тумаками парень напал первым. Приученный предыдущей почти часов пассивностью, истязатель позволил нанести ровно четыре удара. Первые два — приняв на щит, от третьего — увернувшись, и парировав четвертый едва заметным движением кисти. Практически без паузы журналист получил толчок ногой в центр щита, и покатился, разбрасывая оружие, кольчужные рукавицы и остатки ироничности.

Неизвестно, что осмысленного сумел бы сообщить окружающим раздосадованный репортер по поводу такой манеры преподавания, но вскочив на ноги и справившись с застежкой лицевой пластины, он обнаружил доброжелательно нависающего предводителя дружины.

— Тодс, Ингвар! — сообщил здоровяк.

— Тодс, Дитмар! — невольно согласился всклокоченный репортер.

Спустя полчаса, оставив на богатом поясе лишь меч и соответствующий ему короткий столовый нож, он обмакнулся по пояс в неподъемную дубовую бочку у кузни, и сейчас сидел на родном табурете в тронном зале. Смешанное ощущение боли и удовольствия знакомо многим начинающим и не очень спортсменам, умеющим разумно распределять нагрузки. Правда, сейчас причина была скорее магической, ведовской или какой-то еще.

Стоило лишь войти в зал и поздороваться, ярл подозвал к себе, и на несколько секунд приложил руку к левому плечу. Игорь впервые зашел на возвышение для символа местной власти, но значительно важнее ему были попытки разобраться в том, что же он испытал за тот короткий момент прикосновения. Поэтому участвуя в неторопливой беседе ни о чем, тщательно перекатывал в памяти, не ставшие откровением пояснения правителя, что боль бывает и полезна, а ему лишь нужно было прибавить немного сил.

— Так твое тело укрепится и станет сильным заметно быстрее. Теперь каждый вечер после тренировочного поля заходи ко мне. Я смогу помочь испытывать меньше боли и ускорить учение, — между делом сообщил собеседник.

* * *

И вот уже час Игорь размышляет, как узнать: откуда такая забота. Когда после битвы ему не дали умереть, тут все было просто: бился за ярла и есть возможность, тебе обязательно помогут. Дружину за обучение, как ему намекнул Дитмар, нужно будет угостить на фестивале в честь самой длинной ночи[34] в году. На Земле что такое праздновали в конце декабря, значит, учитывая, что уже должен был начаться август, сделать это предстояло через четыре-пять месяцев.

В цитадели постоянно жили чуть более четырех дюжин хускарлов, и вертелись несколько десятков их разновозрастных бастардов, мечтающих пойти по стопам отцов. Некоторые уже подросли, и их время от времени ставили в караул на второстепенных точках, поэтому на случай пира следовало учесть и молодежь.

Еще дюжина присматривала за несколькими угольными шахтами, в которых работали рабы-янгоны из трех близлежащих слабо укрепленных поселков. Шестая дюжины дружинников патрулировавшая земли у Врат батавов, обновлялась каждые двадцать восемь дней. Соберись они все, и даже зазови Дитмар уважаемых «пенсионеров» живущих с семьями в крепости и близлежащих хуторах, накормить и укачать «гостей» медовухой станет в 100–120 гельдов.

«А вот что потребует за помощь ярл… вряд ли он работает за еду».

В силу профессии, Игорь прекрасно знал, что такое играть роль от и до, и вкрадываться в доверие. Нередко уже через час после его интервью, пресс-службы известных персон начинали звонить и перечислять целые страницы откровений, которые затрагивать никак не надо, потому что «Такой-то Такович увлекся и рассказал это не для печати». Но вот ярла он не мог воспринимать, как «работу». Крепкий пожилой мужик вызывал у него безусловную приязнь, как родственник или хороший давний знакомый.

— «… Вознаграждение жрецу храма за сращивание костей или лечение суставов: 25 гельдов — от свободного человека, 15 — от фриза разделившего свою волю[35] и 10 гельдов — от раба», — процитировал по памяти бывший репортер одну из недавних бесед, решив, что ну их эти пляски.

Мимические морщины вокруг глаз и рта, казалось, заострились еще сильнее. И без того благожелательное выражение лица смягчилось еще больше.

— Ты хочешь спросить: отчего тебе такие милости?

— В одной истории, которую у нас рассказывают детям, мудрый и переживший многое старик сказал: Делай добро и бросай его в воду! Впервые я слышал ее в виде шутки, но с возрастом я понял, что ее главный смысл в том, что если хочешь сделать что-то хорошее — не жди награды и благодарности. Сделал — «выбрось в воду» — забудь! Я и сейчас считаю эту мысль не только правильной, но и мудрой. Но правители думаю, ходят другими тропами, и для них этот совет — не правильный!

— Почему так считаешь?