Вечный поход

Я безошибочно чувствовал, что эти двое возникли передо мной не случайно. И уж коль пошли на открытый контакт в людном месте — устранять меня пока никто не собирался. Значит, будут вербовать. Как ни странно, но меня это полностью устраивало. Причём без разницы, на кого они работали — на небеса или на преисподнюю. Мне позарез требовалось Дело! Чтобы забыть, вытрясти, выбить из головы прошлое. Чтобы чем-то забить трубный глас настоящего. И чтобы не думать о будущем.

Алкоголь не был моим настоящим кайфом. Ныне и присно — только адреналин!

«Сладкая парочка» старательно внимала моим россказням о стерве-жене, о неблагодарных детях, о дерьмовом разбавленном пиве. Тот, что моложе, время от времени что-то помечал в блокноте, изображая из себя журналиста. Был он невысок, нормально сложён; если и тяготел к полноте, то самую малость. Лицо его относилось к категории «никаких». О подобных говорят: «получил на службе… на постоянное ношение… вместе с табельным оружием». Типичный «человек толпы». Блёклые глаза. Редкие брови. Рот похож на прорезь с запёкшимися краями в виде губ, Всё это дополняли тёмные волосы, составившие причёску «а-ля миллионный посетитель».

Его напарник был старше лет на десять, чуть выше меня ростом и заметно худее. Большая плешь на голове, тёмные с проседью волосы вокруг неё. И внимательные цепкие глаза профессионала.

Одеты они были в одинаковые чёрные костюмы. Классчиеские. В помещении второсортного пивбара эти костюмы выделялись, как рыцарские доспехи. Оставалось только напялить тёмные очки и… Даже завсегдатаю Семёнычу, по традиции уснувшему в салате, наверное, приснился бы сон о шпионах. Мне же они почему-то напомнили парочку юмористов, которые блистали на эстраде давным-давно, лет сто назад. Звались они, помнится, довольно странно: Штепсель и Тарапунька. Мои же собеседники до этого светлого образа не дотягивали. Пришлось упростить их имидж и имена.

Штобсель и Тара из-под Пуньки.

Это было давно…

Все эти куски я мучительно вытаскивал из цепких лап сопротивляющейся памяти. А что мне оставалось? Ну не любоваться же пейзажами по сторонам. Или восхищаться непреклонностью линии горизонта и её врожденной способностью соблюдать дистанцию… Я шёл, вернее пробирался назад — к незабвенной деревне Забродье. И это была не блажь русофила — ещё разок увидеть родной пейзаж «а ля рюс». Всё было гораздо прозаичнее.

Мне нужен был сарай Митрича. Причём не весь, а тот маленький закуток, где я тщательно упрятал свой переносной арсенал. Оставил до поры до времени. Всё то, без чего бессмысленно даже пытаться захватить не знамо куда уводящий терминал, в котором исчезли мои «резиденты». А захватывать придётся, куда денешься. Там, похоже, единственный настоящий ВЫХОД из всего этого паскудства.

Рейд в обратную сторону. По тылам при отсутствии фронта.

Не скажу, что это намного проще, чем идти по азимуту. Единственное утешение — теперь я уже практически никуда не спешил. Я был готов потратить сколько угодно драгоценного времени, лишь бы незаметно добраться до тайника. По моим подсчетам — от того места, где я обнаружил терминал, до Забродья было не менее тридцати-тридцати пяти километров. Не так уж и много, если не принимать в расчёт способ передвижения и степень маскировки. Моя степень и мой способ определялись словами: «крадущаяся тень».

Впрочем, я шёл-таки по азимуту, но с точностью до наоборот. Разве что, на всякий случай, обошёл стороной неприветливый склон начинающихся гор, где мне довелось не так давно общаться со своими натуральными предками. Конечно, мне хотелось верить, что я расстался с Кромом-вождём по-дружески и что могу надеяться на его помощь, но… проверять это предположение без нужды вовсе не хотелось. Бережёного бог бережёт.

Ещё некоторое время я двигался по инерции.

Органы чувств по-прежнему оставались на боевом посту и, как вышколенные служаки, не отвлекали меня по пустякам, не мешали заниматься главным. А главным, безусловно, было — ДУМАТЬ. Ох, и много же всякого разного свалилось на меня за последние дни! Хоть фасовщика нанимай — мысли сортировать и раскладывать.

Самую опасную часть пути — участок открытой степи — я преодолел, как и положено, ночью. И, воистину, не напрасно!

Сначала, в самый плотный отрезок темноты, когда ночь сплошь состоит из непроглядного чёрного цвета, я чуть было не наскочил на конный разъезд. Меня спасла реакция. Выяснять принадлежность верховых разведчиков мне даже не пришло в голову. После первых же свистнувших стрел я рухнул, где стоял, и тут же неслышно пополз в сторону. Мне было всё равно, кто это был — монголы, половцы, будённовцы или озверевшие цыгане. Угнетало одно — они не колеблясь стреляли на звук! Едва уловили чуть слышимое приближение шагов — и без предупреждения влупили…

Выждав, пока гортанные голоса и мягкие шлепки копыт удалились в сторону, а потом и вовсе рассеялись по степи, я медленно поднялся и продолжил свой путь. Разве что — уменьшив скорость и удвоив бдительность.