Вечный попадос 3

Осенняя листва вокруг оборачивается снежным ковром, что, впрочем, никак не меняет ни её температуру, ни влажность. Голые чёрные ветки вишнёвых деревьев расчерчивают бледное небо. Пахнет морозной свежестью, которая странно сочетается с неизменившейся температурой.

— Ну ладно, ты сам напросился, — Иван резко встаёт. — Дело в том, что император лично запретил мне участвовать в турнире.

— Император. Тебе? Шутишь что ли?

Киборг грустно улыбается и отворачивается, складывая руки на груди.

— Это было ещё в самом начале, — размеренно произносит он. — Я должен был пройти селекцию, а после — дело техники. Специально подготовленная команда, обширная пиар-компания и, конечно, полная и безоговорочная победа. Которую приписали бы мне, точнее, моему руководству. Всё ради одной цели.

— Какой?

— Я ведь почти согласился, — горько вздыхает Иван, будто не услышав моего вопроса. — Чуть не поддался. И тогда для брата всё было бы кончено. Всё, понимаешь?

Он оборачивается. Я отрицательно качаю головой.

— Да как ты можешь не понимать! — киборг принимается нервно выхаживать туда-сюда. — Ну сложи ты два и два! Мне и так тяжело про это рассказывать!

— Не могу, — внезапно решаюсь, что называется, выложить карты на стол. — Я попаданец.

Киборг резко тормозит, будто натыкается на стену. Медленно поворачивается:

— Попа… Кто?

— Попаданец, — слово даётся неожиданно легко, будто я только и ждал возможности поведать кому-то свою тайну. Мало того — у меня будто камень с души свалился. Сам не ожидал, что жить под другой личиной настолько трудно. Что так хочется хотя бы ненадолго почувствовать себя прежним Олегом. — Пришелец из другого мира. Точнее, переселенец в тело одного из местных. Поэтому я почти не в курсе, что тут у вас и как. Извини.

Иван оторопело смотрит на меня, чешет макушку, а потом усаживается рядом.

— Вообще-то это многое объясняет, — медленно проговаривает он. — Ты всегда казался странным.

Усмехаюсь:

— Ну спасибо большое. О тебе можно сказать то же самое.

Иванова щека предательски розовеет.

— Правда? Блин. Я не очень-то умею с вами разговаривать.

— С кем — «с нами»?

— С обычными людьми. Мало практики. В основном только по сети.

Ну ничего себе у Папки самомнение!

— И чем это ты такой необычный? Зад вместо головы вырос?

Иван на подколку не реагирует.

— Нет, — произносит он. — «Обычные» — это те, кто напрямую нам не подчиняются.

— Подчиняются? Да ты, кажется, важная птица. Ещё скажи, что император собственной персоной.

— Нет, — равнодушно произносит киборг, и у меня отлегает от чуть-чуть — самую малость! — ёкнувшего сердца. — Я его младший сын.

А вот сейчас не смешно было! Но, судя по выражению лица киборга, не похоже, что он шутит. Да и некоторые детали вроде интереса Ломакина и давнего нападения на Папку ребят с катанами вроде как его слова подтверждают. Вспоминаю почёрпнутые с инфосайтов знания о здешнем политическом устройстве.

— Погоди. Не сходится. У местного императора сыновей вроде Андреем и Елисеем зовут. Иванов среди них точно нет.

Киборг кивает:

— У меня три имени. Иван — домашнее, Елисей — официальное, Владимир — на всякий случай. Об этом всем известно.

— Жесть, — теперь уже я чешу макушку. — Но тогда получается, тебе всего… шестнадцать?

Иван снова кивает, на этот раз заметно смущаясь.

— В сентябре семнадцать будет, — будто бы оправдывается он. — Третьего.

Смотрю на этого… прынца Датского и не знаю, что сказать. Будто назло припоминаю, как бил его по мордам на гонках. И сегодня почём зря колошматил. Надеюсь, в этом мире так можно. Ну да, ну да, надейся на помилование, Джеймс Блэт…

— Ну и как мне теперь к тебе обращаться? — интересуюсь хмуро. — «Вашим высочеством» звать не буду, даже не надейся. И вообще. Я даже в этом мире старше!

— Да? — живо заинтересовывается киборг. — Я-то думал, мы ровесники. Ты ж вообще безбашенный.

— Приму за комплимент, — отзываюсь слегка обескураженно. Видно, неправильно я как-то живу эту жизнь, раз даже малолетке кажусь экстремалом. — Мне в этом мире скоро восемнадцать исполняется.

— А в прошлом мире тебе сколько было? — не отстаёт Иван Васильевич.

— Чуть больше, — не собираюсь признаваться я. С этого гадёныша станется потом величать меня старпёром. — Так как тебя называть теперь?

— Как обычно, — хмурится киборг. — И вообще веди себя нормально. Ненормальных мне и в реальной жизни хватает.

— То-то ты из Симулякра почти не выходишь, — поддеваю я.

Иван Васильевич улыбается:

— После гонок почти каждый день выхожу. Мама довольна…

— А императора-то что не устраивает?

Улыбка киборга исчезает мгновенно.

— Понимаешь, — глухо произносит он. — С моим братом кое-что произошло. И теперь наследником хотят объявить меня. Только я… не очень подхожу. Отец не может представить народу такого наследника. Вот с красивой победой в турнире — уже лучше. Но тогда брата окончательно спишут со счетов. Об этом и сейчас ведутся разговоры. Так что тяну время, пока получается.

Припоминаю услышанный когда-то обрывок новостей и сплетни от Саши. Весело тут у них, ничего не скажешь. Но кое-что всё-таки не сходится.