Вечный рассвет. Академия

— Ты же знаешь, там на картине — другая Нина. В этой жизни я не собираюсь становиться его женой.

Майкл нахмурился:

— Надеюсь, это правда. Тогда почему мы помним прошлую жизнь?

— Не знаю, Майкл. Давай подумаем об этом потом. Сейчас нам надо немного поспать, завтра — бал, и хватит смотреть на эту дурацкую картину! — Я выхватила холст из его рук и кинула обратно в коробку, — пусть прошлое останется в прошлом.

А потом медленно вложила свою ладонь в его руку. Он крепко сжал мои пальцы, словно боялся, что я растаю в темноте подвала. В этот миг, несмотря на холод и свист весеннего ветра за окном, нас окутало тепло. Хрупкое и невесомое, казалось, любое неверное слово могло его разрушить. Поэтому к черту слова!

Я посмотрела в льдисто-синие глаза Майкла, увидела в них свое отражение и медленно коснулась губами его губ.

Мы на мгновение замерли, словно пытаясь продлить это ощущение. Сладкое и горькое, прекрасное настолько, что мои мысли затуманились. Хотелось, чтобы все это длилось вечно.

Пусть завтра никогда не наступит. Никакого бала, преступника, кровожадных вампиров, только мы вдвоем.

Я провела пальцем по его щеке, отстранилась и вопросительно на него взглянула.

Доверяет или нет? В синих глазах не было ответа, лишь что-то темное.

Он вздохнул и задумчиво произнес:

— Ты права, не стоит ворошить прошлое.

Из подвала мы шли, взявшись за руки, погруженные в свои мысли.

Мы разные и по-разному понимаем любовь. Это было очевидно. Но просто быть вместе — разве это преступление?

Пусть я не стану инквизитором и не отомщу за отца. Пусть этот мир бьется в агонии. Сейчас я была готова на все ради того, чтобы быть с Майклом.

Раньше мне, провинциальной девчонке, и представить было сложно, что в одном человеке может уживаться столько разных чувств, а любовь может быть испытанием.

В нашей подсобке царила тишина, только Стив тихо сопел на разложенном диване.

Сейчас я была даже рада тому, что приятель решил с нами переночевать.

Окажись мы с Майклом вдвоем, неизвестно, чем бы это кончилось.

Мы легли рядом, в тесноте пришлось прижаться друг к другу, я даже слышала биение его сердца. Между сном и явью пронеслась мысль, наполненная безнадежной грустью:

«Эрни, где тебя держат? Мама…»

Этой ночью Арабелла Ридели выглядела прекрасно. Впрочем, как и всегда. Она стояла в одном белье, пытаясь выбрать, какое платье надеть на бал: малиновое с короткой юбкой или длинное белое с открытыми плечами

Она в нерешительности потрогала тонкую, почти бордовую ткань и с улыбкой произнесла:

— Белое. В такую ночь я ношу только белое.

Выбор одежды всегда повышал ей настроение. Среди платьев и туфель Арабелла вновь чувствовала себя хозяйкой, маленькой некоронованной королевой.

Напевая знакомую мелодию, Арабелла надела красивое и довольно смелое домашнее платье из тонкого шелка. Оно было желтым — говорят, желтый — цвет разлуки, но ей было наплевать на слухи. Арабелла всегда добивалась того, что ей было нужно.

В дверь тихонько постучали:

— Войдите.

— Она и так знала, кто там, но решила сделать вид, что удивлена.

— Оо, Питер, как мило, что ты принес розы.

Она взяла из его рук букет и бросила его на стол, а потом резко повернулась:

— Это все, что ты хотел?

Парень смущенно отвел глаза и нехотя прошептал:

— Да, госпожа, не буду тревожить.

— Тогда иди вон! И не думай, что из-за одной ночи я к тебе буду относиться лучше, чем к остальным.

Дверь захлопнулась, и Арабелла облегченно выдохнула. Не стоило грубить этому парню, его преданность была на руку высшей, но эмоции взяли верх над разумом.

— Это все бал, — прошептала Арабелла, — бал и проклятый нортенвильский убийца.

Она задумчиво взглянула на свое отражение в зеркале: красивая, гордая, слегка надменная. Этот паршивец Майкл, как он мог так беспардонно ее бросить! Ну ничего, королевы такого не забывают.

— Майкл, судьба еще отомстит тебе за меня. — Она фыркнула, отгоняя грустные мысли и, раскинув руки в стороны, закрыла глаза.

Платье на ней зашевелилось. Оно словно ожило. Арабелла нахмурилась, стараясь не упустить ничего, и досчитала до пяти.

Тем временем с подола её атласной юбки спускались тонкие волнистые нити. С каждой секундой они становились толще, обвивая фигуру Арабеллы наподобие стеблей диких растений.

— Найдите, — прошептала высшая. — Найдите его!

И нити ожили, услышав приказ. С едва слышным шелестом они спустились к ногам хозяйки, тонкими змеями расползлись по полу, кроваво-красные непокорные создания магии и полуночного мрака.

Даже ветер за окном на миг стих.

Это была самая настоящая черная магия, гордость Арабеллы.

Она взглянула вниз и, слегка поморщившись, прошептала:

— Станьте невидимыми.

И нити послушно исчезли. Они продолжали ползти вперед, но только хозяйка видела их настоящий цвет. Ее любимый — красный. Цвет крови и любви.

Она чувствовала, как зачарованная ткань впилась в кожу, как красные нити пьют ее кровь, — такова суть магии. Ткань с жадностью требует жертв, как и все в этом мире.