Вечный sapiens. Главные тайны тела и бессмертия

– Поздно! Асимметрия уже наработана. Правую больную лапу он берег, а на левую наступал с двойной нагрузкой. На одной ноге мышцы окрепли, на другой атрофировались. И само по себе это не устранится. Поэтому, когда ко мне попадает ребенок со сломанной ногой, мы гипсуем две ноги – чтобы не потерять симметрию. «Казенная» медицина этого не понимает. Потому что она пошла по другому пути – по пути массовости и аллопатии. Современный евро-американский стандарт медицины основан на том, что мы лезем во внутреннее пространство организма и там пытаемся рулить на биохимическом уровне – бомбим таблетками в надежде, что часть химии попадет туда, куда надо, и вызовет нужный эффект. А я лезу во внутреннее пространство руками. У меня других инструментов нет. Почему такая разница в подходах? Потому что для западной медицины главное – снятие симптомов и массовость. Симптоматическая медицина стала основной в мире, поскольку лежит в общецивилизационном – индустриальном – русле: она основана на науке и заводах (фармпредприятия), в этом ее сила. И там царит вполне логичный принцип: «нет симптомов без болезни». Вот с симптомами и борются. Но ведь это не значит, что все остальные виды медицины умерли, нет, они просто не смогли стать массовыми, бесплатными, бюджетными – все эти иглоукалывания, мануальные терапии, фитотерапия, у-шу… А медицина таблеток стала массовой, как массовая культура. Потому что там производство. И унификация.

В конце концов давление фармкорпораций на медицину стало невыносимым. Существует масса хороших и относительно недорогих методик, которые фарминдустрия просто давит. Давно клинически испытано, например, ультрафиолетовое облучение крови, хорошие результаты показаны. Но это чистая физика! Там нет места химической фарминдустрии. И потому метод широко не применяется. Его используют отдельные энтузиасты на свой страх и риск, получают прекрасные результаты. А остальные предпочитают травить таблетками. Это безопасно – для врача. А всякого рода нетрадиционные методики типа моей – риск для врача. Достаточно одной ошибки на тысячу человек – кто-то помер, – и тебя тут же закроют. А если люди помирают и получают осложнения и побочки от лекарств, это как бы нормально. Поэтому когда практикуешь нетрадиционные методы, нужно быть очень осторожным. Если ко мне приходит человек со смертельной болезнью и у меня шанс его вытащить 90 %, а 10 % за то, что он помрет, я его не возьму. На фиг мне это надо. Ведь если помрет – осадочек на имени останется, клеймо останется. Пусть он лучше помрет в государственной медицине, ей как с гуся вода, она пачками хоронит, ей можно. Соберут консилиум и спишут труп по всем правилам. Каждый день списывают. Я – другое дело. Я частник, с меня другой спрос. Поэтому у меня трупов нет. Труп – это сразу закрывайся.

Короче говоря, после промышленной революции медицинская пирамида перевернулась. Народная медицина стала медициной для высшего света и элит, в отличие от медицины фарминдустрии, которая стала медициной масс. И язык евро-американской медицины стал официальным языком мировой медицины. Специалист по аюрведе говорит на другом языке, которого дипломированный врач не поймет. А у специалиста по китайскому иглоукалыванию – свой язык. У тибетской медицины свой. И сложно конвертировать один диагноз в другой. А надо бы.

…Тут я на минуточку прерву интересные рассуждения Блюма о языках медицин, чтобы проиллюстрировать их наилучшим образом. Есть у меня приятель Игорь. У которого были серьезные проблемы с сердцем. Не буду сейчас засорять текст диагнозами, скажу просто – в ритме его сердца частенько случались провалы длительностью по секунде и больше. Медицинский вердикт был однозначен: нужно вшивать кардиостимулятор. Игорь уже почти решился на это, но перед самой операцией профессор-кардиолог, желая морально поддержать парня, положил ему руку на колено и проникновенно сказал:

– Игорь! С этим живут.

Блин… После этих слов Игорь встал и молча ушел из больницы навсегда. Он решил искать альтернативные варианты. И нашел их. В лице тибетского монаха, который поставил Игорю диагноз по пульсу. Там не было ученых слов типа «мерцательная аритмия» и тому подобных. Таких слов монах и не знал. Он просто долго щупал пульс, после чего констатировал:

– Ветер в сердце.

Вот такая смешная терминология… Монах выдал Игорю какие-то порошки, которые тот долго пил. Теперь у него с сердцем все в порядке. Никакой аритмии или чего там у него было, я уже запамятовал… А мы вернемся к симптоматической медицине. К которой главный герой этой главы не имеет никакого отношения. Потому что у него нет массовости.