Вечный шах

— А что ты смеешься? — продолжала мама. — Это ты можешь одним полушарием мозга казнить и миловать, а другим соображать, что подкупить для борща, но шахматы, моя дорогая, такой расхристанности не терпят.

«Действительно, куда уж нам», — подумала Ирина, а вслух сказала:

— Но ты могла бы дома играть… Просто для себя.

— А ты видела, как твой папа играл? — фыркнула мама. — Я бы его громила раз за разом, а мужчины такое не терпят. Да и вообще… Я уже привыкла к другому классу игры, с любителями мне было скучно, и душу особо не хотелось бередить, сокрушаться об упущенных возможностях.

— Жаль…

— Да ну, наоборот, хорошо, не положила жизнь ради игры, а сейчас вот и выяснилось, что занималась шахматами не совсем напрасно, пригодился опыт следующим поколениям. Прекрасно сложилось.

— Ну дай бог…

— Слушай, Ира, Гортензия Андреевна задумала тебя на следующие выходные к Кириллу отпустить.

— Ой, правда?

— Правда-то правда, но я считаю это не слишком хорошей идеей.

«Ну понятно, мать уродуется с твоими детьми всю неделю, света белого не видит, а ты развлекаться поедешь… — тихонько вздохнула Ирина, — логично, что ж. Возразить нечего».

— Дорога туда слишком тяжелая для женщины в твоем положении, но дело даже не в этом, — мама нахмурилась, — просто есть вещи, которые хорошая жена предпочитает не знать.

— В смысле?

— Вдруг ты приедешь и увидишь что-то такое, что ты бы не хотела видеть?

— Мам, ну если он чувствует себя не так хорошо, как говорит, то тем более мне надо ехать.

Театрально вздохнув, мама возвела глаза к небу:

— Ты прямо как в пьесе Шварца: «Принцесса, вы так наивны, что можете сказать совершенно страшные вещи»! Я волнуюсь о том, что твой муж чувствует себя слишком хорошо. Понимаешь?

— Нет.

— Ира, у него может быть там курортный роман.

— Откуда ты взяла?

— Оттуда, что он мужчина, Ира! Они устроены иначе, чем мы, и многие вещи воспринимают по-другому, в частности измену. Кирилл выполнял опасную для жизни работу, тяжело болел, а близость смерти обостряет инстинкт размножения. Это древняя связка, записанная на подкорке, моральными принципами ты ее никак не разорвешь. Может, он и не хочет тебе изменять, но природа берет свое.

— Да нет, он ответственный человек, а не какой-то павиан.

— Вот поэтому и не езди к нему, чтобы ты могла с чистым сердцем продолжать так думать.

Ирина поежилась.

— Ира, это не потому, что он плохой, а потому что мужчина. Умная жена должна это понимать и закрывать глаза на кое-какие вещи.

— И все время подозревать, что ли?

— Не подозревать, а не исключать возможности, — мама улыбнулась и погладила Ирину по плечу, — увы, дочка, родиться женщиной — это все равно что вечный шах, то есть непрерывное нападение на твоего короля, которое невозможно остановить. Так и мечешься по доске, пока смерть мат не поставит. Я, конечно, тебя отпущу к Кириллу, но мой совет — не езди.

Ирина хотела возмутиться, что уверена в своем муже на сто процентов, и вообще политика страуса глупа и опасна, ведь если не хочешь видеть измену, то не увидишь и верности. Уже воздуха набрала и приосанилась, но вместо этого сказала:

— Хорошо, мама, я не поеду.

В электричке она собиралась поразмыслить над дубовскими записями, но вместо этого всю дорогу смотрела в окно — на то, как быстро проносятся мимо лесочки с высокими корабельными соснами, растущими из земли, покрытой рыжей хвоей, будто одеялом, на узкие извилистые речки, в которых вода кажется черной, на пруды, дачные поселки и поля, среди которых редкие деревья напоминают застывшие зеленые взрывы.

Мысли тоже проносились быстрые, смутные и отрывочные. То мамины слова казались ей полной глупостью, главным образом потому, что исходили из маминых уст, то она представляла себе, каким сексуальным вакханалиям предается Кирилл в санатории, и задыхалась от возмущения, но так же быстро оно и утихало. Действительно, Кириллу пришлось очень много пережить за последнее время, и если роман на стороне — единственная панацея, то и пусть его. Пословицу «хороший левак укрепляет брак» не просто так придумали. Потом она вспоминала, что думает не об абстрактном мужчине, а о родном муже, который тысячу раз доказывал свою любовь и верность. А также мужскую и человеческую порядочность, благодаря которой он не станет изменять, даже если захочет. Флирт — да, может быть, ухаживания, романтика какая-то ни к чему не обязывающая… В любом случае мама права, пусть порезвится на свободе перед возвращением в лоно своей большой семьи, которая вскоре, даст бог, увеличится еще на одного человека.

И очень хорошо. Она скучала по мужу, но, честно признаться, пилить три часа на автобусе по жаре не слишком улыбалось. Потом еще искать, где переночевать, не найти и провести ночь в коридоре на банкетке, а утром пилить обратно… Интересное приключение, но не для беременной женщины.

Потом Ирина стала думать про маму, пытаясь представить себе, каково это — отказаться от любимого дела только потому, что ты родилась девочкой, а не мальчиком. А что дело было любимое, видно по тому, с каким азартом мама сейчас занимается с детьми, как бережно передает им то, что знает.