Вечный шах

Впрочем, такие сборища были не только приятны, но и очень полезны. Там он познакомился со Смульским, очень умным и прозорливым мужиком из непростой семьи, который и подсказал ему, как можно скорее заложить рули на перестройку, потому что часы отсчитывают последние секунды, когда это еще будет выглядеть как смелый и бунтарский поступок, самоотверженный порыв к спасению нации из пучины застоя.

Муж двоюродной сестры Евгений Петровский не очень нравился Зубкову, да и вообще в семье его мало кто любил. Видели, что это беспринципный выскочка, женившийся ради карьеры, всерьез не принимали, но раз Тата счастлива, то и пусть.

Зубкову не нравилось, что этот скользкий тип к нему подлизывается, он делал вид, что не понимает достаточно толстых намеков, и не хотел способствовать карьере назойливого родственничка, и, как выяснилось, зря, потому что специалистом Женя оказался очень неплохим. Встретив Дмитрия Сергеевича возле мединститута в довольно-таки непривычном образе забулдыги, Петровский удивился, но не бросился с расспросами, а решил понаблюдать. Так, потихоньку, не спеша, сопоставив эту странность с другими особенностями поведения и с тем, что ему было известно как консультанту по делу, Петровский вычислил Зубкова, но свое открытие понес не в милицию, а к самому Дмитрию Сергеевичу.

Зубков перетрусил. Конечно, Петровский врал, когда нес киношную чушь про хранящийся в надежном месте конверт, где описаны все его теории, но и без этого убивать родственника было крайне опасно. Дмитрий Сергеевич предложил стремительный и уверенный рост по службе в обмен на молчание, а у Петровского, всю жизнь копавшегося в головах агрессивных психопатов, наверное, и у самого от напряжения фляга начала слегка посвистывать, потому что он согласился с удовольствием и вдобавок потребовал, чтобы Зубков назначил его своим личным психологом.

Дмитрий Сергеевич и так чувствовал себя в полной гармонии, но согласился. В конце концов, приятно, когда есть с кем обсудить самое сокровенное. Женя его понимал, с удовольствием слушал и даже смаковал детали. Зубкову казалось, что он не стал маньяком только из трусости.

В студенческие годы Евгений проводил смелый эксперимент: заметив, что одна девушка, занимавшаяся с ним в студенческом научном обществе, по уши в него влюбилась, он решил сделать из нее свою преданную рабыню, и поначалу все шло как по маслу. Женя распинался о своем разбитом сердце, давил на возвышенные чувства, превозносил тонкую душевную организацию подруги, всячески подчеркивая, что она не такая, как все. Бедная девочка глотала этот сладкий яд как пепси-колу и с восторгом исполняла малейшие капризы своего повелителя. Женя блаженствовал, но вскоре чары рассеялись, девчонка выскользнула из-под его влияния, вышла замуж, что было полбеды, но стала делать стремительную карьеру, и это действительно разбило Петровскому сердце. Как так, дурочка без всяких знакомств, без блата и протекции, а в тридцать лет уже начмед больницы на тысячу двести коек. Фигура! А он до сих пор влачит жалкое существование доцента кафедры психиатрии. Ну да, уважаемый специалист, признанный ученый, но нет у него этого сладкого права решать чужую судьбу, казнить и миловать. У него нет, а у этой жалкой девки, которая перед ним заискивала, как собака, есть! Петровский чувствовал себя как персонаж пьесы его тезки Шварца, когда тень отделилась от ученого и заняла его место. Он люто ненавидел Жанну Кольцову и даже подъезжал к Дмитрию Сергеевичу, чтобы тот испортил ей карьеру, но Зубков отговорился тем, что его интерес к практически безупречному специалисту может вызвать подозрения. Представится случай, он ее утопит, а лезть на рожон не надо.

И случай вскоре представился. Петровский узнал, что в поле зрения милиции попал Кольцов, подвозивший Ларису Федосееву до института. Они с Зубковым разминулись буквально на несколько минут.

Обычно Дмитрий Сергеевич выслеживал облюбованную жертву до дома, запоминал, где она живет, а через несколько дней подкарауливал по пути домой, изображал радость от встречи с девушкой, которую раньше видел в мединституте и был сражен наповал ее красотой, и убалтывал подвезти. Раньше система иногда давала сбои, но теперь, когда каждый ленинградец знал его в лицо, девушки садились к нему в машину без всякой опаски. Это же второй секретарь обкома партии, лучший представитель народа, что плохого он может сделать?

То ли Зубков постарел, то ли охота, сделавшись рутиной, потеряла былую прелесть, но, увидев вышедшую из машины Ларису, Дмитрий Сергеевич без затей надвинул кепку пониже на глаза, сгорбился и жалким голосом попросил проводить его. Якобы он выписался из больницы, встретить некому, а чувствует себя еще не очень хорошо. Пусть девочка выведет его хотя бы на людное место, а тут такие задворки, упадешь — три дня будешь лежать, пока найдут.

Лариса без колебаний согласилась.