Вечный шах

– Не время сейчас коктейли распивать! Счет идет буквально на секунды. Пойдемте. И Дубова позовите.

Заинтригованная Ирина дала учительнице ключ от кабинета, а сама постучалась к Дубову.

– Анатолий Иванович, вы как? Можете подойти ко мне?

В борьбе с похмельем Дубов тщательно выбрился, побрызгался одеколоном, но был еще слегка зеленоват, так что внешний вид его полностью раскрывал смысл метафоры «свеженький, как огурчик». Заверив Ирину в своем превосходном самочувствии, он с показной бодростью промаршировал к ней в кабинет, где Гортензия Андреевна уже устроилась на Иринином месте и смотрела на них как на записных двоечников.

– Я не зря съездила, – процедила она, – вот думаю, с чего лучше начать, с просто важной новости или сразу с сенсации?

– С сенсации.

– Начну с просто важной новости. Кроме директрисы, которая, доложу вам по секрету, стерва последнего разбора, остальные педагоги вспоминают Вику с любовью и даже благодарностью. С юных лет мечтая стать врачом, она еще в седьмом классе научилась делать уколы, накладывать повязки…

– Повязки раньше, – вздохнула Ирина, вспомнив свой порезанный палец.

– Что вы сказали?

– Нет, ничего, извините, Гортензия Андреевна.

– В сущности, девочка служила добровольной помощницей школьной медсестры, и все отмечают, что у нее была необыкновенно легкая рука. Кроме того, она умела приободрить, утешить, дети тянулись к ней в трудную минуту, но так часто бывает с великодушными людьми – о них вспоминают, только когда нужна помощь, а настоящих друзей у них мало, а иногда и вовсе нет. Когда Вика поступила в институт, у нее, естественно, появились новые интересы и заботы, но если в интернате кому-то требовалось сделать укол или поставить банки, девушка сразу откликалась. Помогала и никогда не брала деньги за свои услуги. Комсомольской работой она действительно не занималась, говорила, что жаль тратить время на эту показуху, но в целом характеристика довольно далека от того образа психопатки, который нам тут в красках рисовали директор интерната и милейшая Искра Константиновна. Впрочем, я от них и не ждала ничего другого. У директрисы профессиональная деформация, для нее любой ребенок – исчадие ада, а тетка понятно что наговорит с три короба, лишь бы оправдать свое нежелание позаботиться о сироте. Получив подтверждение своим догадкам, я, довольная, уже собиралась возвращаться к Ирочке, чтобы удержать ее от опрометчивого приговора, как вдруг будто голос свыше приказал мне навестить школьную медсестру.

– Вы с голосами свыше поаккуратнее, – посоветовал Дубов.

– Они меня никогда еще не подводили, не подвели и в этот раз. Медсестра была слишком взрослая, чтобы стать девочке настоящей подругой, и слишком молода, чтобы заменить ей мать, но отношения сложились близкие и доверительные. С ней одной Вика делилась своими девичьими секретами, в частности тем, что, посещая подготовительные курсы при мединституте, подружилась там с одной девочкой, так же страстно влюбленной в профессию врача, как и сама Вика. Когда юные сердца горят одной и той же идеей, близость между ними возникает очень быстро. Девочки вместе ездили на курсы, в выходные гуляли и страшно волновались о том, что будет, если одна поступит, а другая – нет. Им очень хотелось учиться вместе. Но не вышло, потому что подруга без вести пропала. Это и была сенсация.

– А как звали подругу? – вскинулся Дубов.

– В ваших записках этого имени нет. Возможно, несчастная девочка стала жертвой маньяка, возможно нет, но я не стала бы сбрасывать со счетов такое странное совпадение.

Ирина поняла, что сегодня ее уже тошнит от странных совпадений.

– А пусть нам сам маньяк скажет, совпадение это или нет, – хмыкнула она, – он как раз должен появиться на пороге суда минут через сорок.

– То есть вы хотите сказать?..

– Да, я хочу сказать, что все сходится, если мы примем, что Смульский совсем не неосторожный убийца, а жестокий маньяк. Все совпадения теряют свою странность и обретают причинно-следственную связь. Во-первых, Анатолий Иванович, вы заметили, что многие из его жертв были связаны с мединститутом.

– Не все.

– Но больше статистической погрешности. Смульский же проговорился, что познакомился с Викой в институтском холле. Так?

– Так.

– А если это его метод? Он же часто отирался в мединституте, наверное, история знакомства с Викой – единственная правда в его показаниях, только он так знакомился не с ней одной, а со всеми девушками.

– И никто в холле этого не видел и не рассказал в милиции, когда девушка пропала?

Ирина многозначительно скосила глаза:

– Может, и рассказал…

– Да нет, бросьте, – Дубов махнул рукой, – Смульский – личность известная, но все же не та фигура, ради которой можно подтасовать показания, а десять лет назад и вовсе был никем.