Вечный слушатель

Приволокнулся я за юной меннониткой.
Лишь первый поцелуй сумел сорвать я прытко,
Она сказала мне: «То было или нет,
Но удалиться прочь примите мой совет!

Ведь от иной сестры схватил бы оплеуху,
Пожалуй, даже наш священный брат по духу!».
Стеня, к ее ногам я попытался пасть,
Я тщетно сообщал, что к ней питаю страсть.

Но холодна к мольбам она была, как рыба.
Я рек: известны ль ей слова какие-либо
В Писаньи — кто клеймил влюбленных и когда?
Я тут же принужден сгореть был со стыда.

Ярился Моисей, текли псалмы Давида,
Из слов апостолов воздвиглась пирамида,
Пророки древние смешались в суп густой…
(Здесь вряд ли мог помочь и Валентин Святой.)

И глянуть на меня не думала, паршивка!
Не то цветист камзол, не то пышна завивка.
Просторны ли штаны, лазорев ли крахмал,
Велик ли воротник — я думал — или мал,

Иль на моем плаще излишне много складок?
Короче говоря, я грешен был и гадок.
«До встречи», — я сказал, увидев наш контраст.
«Ступайте, господин, ступайте! Бог подаст».

Я через краткий срок пришел для новой встречи,
И платье изменив, в переделав речи.
Я волосы прижал к вискам по волоску
И выбрал воротник, похожий на доску.

Ни лишнего шнурка, ни золотой заплаты!
Из уст моих текли священные цитаты!
«Мир дому!» — возвестил я набожной сестре,
Зеницы возводя, как надобно, горе.

Я обращался к ней «сестра», а не иначе,
Покуда не берясь за сложные задачи.
Откуда-то главу прочел ей наизусть
(Пусть лишний раз речам святым внимает, пусть…)

И делу послужил напор богослужебный:
В ее очах огонь затеплился целебный.
«Клянусь, что будет так!» — вскричал, яря свой пыл,
И сочный поцелуй по-фризски ей влепил.

Она зарделась (но, мне кажется, притворно),
«Помилуйте, — рекла, — молва людская вздорна»,
Но я поклялся ей, что тоже не дурак,
И лучше станет нам, когда наступит мрак.

«Да, свечи потушить я требую сурово,
Не то нарушите вы клятвенное слово!» —
Она произнесла, — вот свечи я задул,
Затем впотьмах с трудом нашел какой-то стул,

Привлек ее к себе, пристроился удобно,
И прошептал: «Сие мгновенье бесподобно».
«Воистину ли так? — промолвила она. —
Я, право, признаюсь: я не была должна…

Но клятва… Ваших просьб могла бы я не слушать,
Но клятву мы могли, к прискорбию, нарушить».
«Так будет ли финал?» — я вопросил. «О да,
Но не давайте клятв столь дерзких никогда!»

Константин Хёйгенс [7] (1596–1687)

Король