Вечный сон. Прощай, красавица. Высокое окно

— Да. Всего одна. Это очень сомнительное заведение. Машина тронулась и поехала за нами, я, конечно, не придала этому значения. С чего бы? Потом, не доехав до места, где Санта-Моника переходит в бульвар Аргуэлло, Лин сказал: «Давай поедем другим путем» — и свернул на какую-то извилистую улицу. Вдруг та машина обогнала нас, оцарапала нам крыло, подъехала к бровке и остановилась. Из нее вылез мужчина и направился к нам, чтобы извиниться; на нем было пальто, шарф и натянутая до самых глаз шляпа. Белый шарф выбивался из-под пальто, это бросилось мне в глаза. Ничего больше я не разглядела, кроме того что он худой и высокий. Как только он подошел — потом я вспомнила, что он шел, держась в стороне от света наших фар…

— Это естественно. Никому не нравится смотреть в зажженные фары. Выпейте. Теперь моя очередь разливать.

Миссис Грейл сидела подавшись вперед, ее изящные брови — без следа краски — были сдвинуты в раздумье. Я приготовил два коктейля. Она заговорила снова:

— Едва подойдя к дверце, где сидел Лин, он закрыл шарфом лицо до самых глаз, и в его руке блеснул пистолет. «Ограбление, — сказал он. — Сидите тихо, и все будет в порядке». Тут с другой стороны подошел еще один человек.

— Беверли-Хиллз, — сказал я, — это четыре квадратных мили, по калифорнийским меркам, кишащие полицейскими.

Миссис Грейл пожала плечами:

— Тем не менее нас ограбили. Потребовали мои драгоценности и сумочку. Требовал тот, что с шарфом. Другой, стоявший с моей стороны, вообще не раскрывал рта. Я передала вещи через Лина, и тот человек вернул мне сумочку и одно кольцо. Сказал, чтобы мы пока не сообщали в полицию и страховое агентство. Обещал предложить хорошую сделку. Прямые контакты им удобнее. Сказал, что они могли бы действовать через страховое агентство, но тогда пришлось бы делиться с посредником, а им этого не хочется. Он производил впечатление образованного человека.

— Можно подумать, то был Щеголь Эдди, — сказал я. — Только Щеголя убили в Чикаго.

Миссис Грейл пожала плечами. Мы выпили. Она заговорила снова:

— Грабители ушли, мы поехали домой, и я сказала Лину, чтобы он помалкивал. На другой день мне позвонили. У нас два телефона: один — с отводной трубкой, другой, у меня в спальне, — без. Звонили по второму. Его, разумеется, нет в справочниках.

Я кивнул:

— Номер можно узнать за несколько долларов. Это обычное дело. Многие киношники вынуждены ежемесячно менять номера телефонов.

Мы выпили.

— Я сказала тому, кто звонил, чтобы он все обговорил с Лином, и, если условия окажутся приемлемыми, мы сможем договориться. Он согласился, и потом, мне кажется, они тянули время, чтобы понаблюдать за нами. В конце концов, как вам известно, мы сошлись на восьми тысячах долларов и так далее.

— Могли бы вы узнать кого-то из грабителей?

— Нет, конечно.

— Рэнделл в курсе?

— Само собой. Может, хватит об этом? Надоело. — И чарующе улыбнулась мне.

— Говорил он что-нибудь по этому поводу? — спросил я.

— Может быть. — Она зевнула. — Не помню.

Я сидел с пустым стаканом в руке и размышлял. Она взяла его у меня и наполнила снова.

Приняв от нее полный стакан, я переместил его в левую руку, а правой взял ее за левую кисть. Гладкую, нежную, теплую и ободряющую. Ощутил ответное пожатие. Вполне сильное. Миссис Грейл была довольно крепко сложенной женщиной и отнюдь не бумажным цветком.

— Наверно, у Рэнделла возникли какие-то соображения, — сказала она. — Только он не стал о них распространяться.

— Какие-то соображения возникли бы у каждого.

Она медленно повернула голову и посмотрела на меня. Потом кивнула:

— Никак не перестаете думать об этом?

— Знакомы с Марриоттом вы были долго?

— Несколько лет. Он работал диктором на радиостанции, принадлежавшей моему мужу. Там я познакомилась с ним. И с мужем.

— Я знаю. Но Марриотт, судя по его образу жизни, был если и не богачом, то вполне обеспеченным человеком.

— Он получил наследство и бросил работу на радио.

— Вы точно знаете, что получил, или только с его слов?

Миссис Грейл пожала плечами. Еще крепче стиснула мою руку.

— Или, может, наследство было не так уж велико и деньги быстро кончились? — Я тоже стиснул ее руку покрепче. — Он не брал у вас в долг?

— Вы несколько старомодны, не так ли? — Она поглядела на руку, которую я держал.

— Я все-таки на работе. И какой-то полутрезвый от вашего виски. Не то чтобы мне нужно было напиться…

— Да. — Она вырвала руку и потерла ее. — Хватка у вас, видать, крепкая — в свободное время. Лин Марриотт, конечно, был шантажистом высокого класса. Жил он за счет женщин.

— Было у него чем шантажировать вас?

— Стоит ли об этом говорить?

— Пожалуй, было бы неразумно.

Она засмеялась:

— И все-таки скажу. Однажды я напилась у него дома до беспамятства. Со мной это случается редко. И он несколько раз меня сфотографировал — в юбках, задранных до самой шеи.

— Грязная собака, — сказал я. — Не покажете ли хоть один снимок?

Она шлепнула меня по запястью. Нежно спросила:

— Как тебя зовут?

— Фил. А тебя?

— Хелен. Поцелуй меня.