Вечный Жид

— Рисковать, — сказал вождь. — Везде и всюду рисковать собственной шкурой… Другими словами, вы допускаетесь к участию в любых событиях того времени, в котором живете. Как пояснил бы наш друг, принц Гаутама, это и есть ваша нынешняя, понимаешь, к а р м а. Сочинительская, понимаешь, к а р м а.

— Значит, я до конца участвую в операции «Most»? — с надеждой спросил Станислав Гагарин.

— В срыве операции «Most», — поправил сочинителя вождь. — Обстоятельства переменились. Заговорщики сменили объект а к ц и и. Теперь им стал мой северокавказский земляк, понимаешь. А этот парень куда бо́льший диалектик, нежели многие из тех, кто на волне общей смуты оказался у власти. Тем более, надо спасти его от смерти.

— Сменились нравственные ориентиры, — заметил Станислав Гагарин.

— Вот именно, — согласился вождь.

II

Репортаж Невзорова о событиях 23 февраля он смотрел по телевизору на следующий день.

Уже свершились события, которые легли в основу романа «Вечный Жид», и Станислав Гагарин поставил в заранее написанной главе интригующую точку, когда позвонил Саша Тарасов, редактор милицейской газеты «На страже», и рассказал о митинге на Манежной площади, о том, что Невзоров вручил москвичам знамя легендарного крейсера «Аврора», о настроении м е н т о в, явно напуганных размахом шествия по Тверской улице в сторону могилы Неизвестного солдата, об идущих во главе гигантской колонны бывших узниках Матросской Тишины — членах Государственного комитета по чрезвычайному положению.

Но описание тех событий, которые предшествовали репортажу в «Шестистах секундах», еще впереди.

День а к ц и и, задуманной за океаном и спланированной в оккупированной агентами влияния России, неотвратимо приближался.

Двадцать второго февраля Станиславу Гагарину позвонила в Товарищество загадочная Вера и попросила вернуться пораньше на Власиху, по дороге к городку его встретят.

— На электричке в шестнадцать ноль девять выезжайте с Отрадного, — закончила разговор молодая женщина, будто знала, что злополучный м о с к в и ч сочинителя опять з а г о р а е т  в разобранном состоянии в гараже.

Хотел председатель спросить, кого ему ждать на встречу, но Вера положила трубку.

— Подамся на Власиху, — сообщил Станислав Гагарин и вскоре уже преодолевал на электричке те два перегона, что отделяли Отрадное от Перхушкова.

На перроне никто сочинителя не встречал. Тот обогнул гастроном, прошел на параллельную Успенскому шоссе улицу, по ней он всегда ходил, направляясь к военному городку.

Магомет попался Станиславу Гагарину на глаза уже за домами микрорайона «Березка». Пророк стоял подле двухэтажной деревянной дачи с большой застекленной верандой наверху, на которую всегда завистливо посматривал сочинитель — вот бы поставить там письменный стол и писать, сочинять вволю, любуясь порой красивой сосновой окрестностью.

Пророк увидел приближающегося сочинителя и приветливо улыбнулся.

— С наступающим праздником, Станислав Семенович, — сказал он. — Мы с вами самые что ни на есть защитники Отечества. Наш завтра день!

Они обменялись рукопожатием и двинулись лесом в сторону Власихи.

— Работаем втроём, — инструктировал Папу Стива Магомет. — Вы, брат Иисус, а также ваш покорный слуга. Моя задача, увы, вспомогательная: обеспечить проникновение в убежище, где укрылся террорист-убийца, прикрывать отход после того, как вы с Иисусом ликвидируете его.

Магомет говорил спокойно и деловито, в привычной для него манере человека, презиравшего и ненавидевшего болтовню.

Пророк считал недостойным л ю б о е пустословие. В собственных высказываниях необходимости избегать болтовни уделял Магомет большое внимание. Не опасаясь показаться безмерным, он взрывался негодующим вулканом, когда видел и слышал трепачей всех времен и народов.

«Его бы к нам в Верховный Совет, — шутливо думал порою сочинитель. — К Руслану Имрановичу в помощники. А то и наоборот сию позицию разверстать…»

— Человек, у которого нет чистого сердца и языка, удерживающегося от пустословия, — утверждал Магомет, — не может быть верующим.

Лучше оставаться одному, чем общаться со злым человеком. Но лучше быть с добрым, нежели пребывать в одиночестве. И куда полезнее беседовать с тем, кто стремится к знанию, чем копить без отдачи эти знания в себе, храня молчание об открывшейся тебе истине.

— Но лучше молчать, — подчеркивал при этом пророк Аллаха, — чем вести пустой разговор…

Станислава Гагарина в учении Магомета особенно подкупало рассуждение о необходимости делиться приобретенными знаниями с теми, кто тебя окружает. Последнее было природным качеством сочинителя, от которого он в достаточной мере претерпел и в детстве, когда в школе его причисляли к  у м н и к а м, и в мореходном училище, где курсанты полагали, будто Стас выпендривается, пока будущий писатель, обладавший и незаурядными актерскими данными, не разработал и принял на себя образ лихого парня, истинного флотского товарища, готового и в драку с криком «Полундра! Наших бьют!», умеющего и деваху з а к а д р и т ь на Невском проспекте, и хорошо в р е з а т ь  в курсантской компании.