Вечный Жид

— Не больше, чем прежде, — возразила Вера. — Скорее наоборот… Я доставила вам ключ от винтовой лестницы. Дальше вы пойдете одни.

И Вера объяснила, что товарищи находятся сейчас под зданием Университета. Если ратники поднимутся по тайной лестнице на чердак, там они и найдут, так сказать, и с к о м о е.

— Будьте осторожны, — попросила Вера.

— Будем, — улыбнулся Иисус Христос.

«Ибо думаю, — мысленно произнес Павловы вещие слова Станислав Гагарин, — что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас… Но увижу ли эту женщину когда-нибудь снова?

Как поётся в песне: не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна. А Вера?..»

…Первый уже поймал в оптический прицел человека, ради которого он несколько часов корчился на пошлом матрасике, и потянул было указательным пальцем спусковой крючок, но тут рослый охранник загородил о б ъ е к т  и террорист спокойно перевел дыхание, расслабился, отказав себе в проявлении отрицательных эмоций.

«Я возьму тебя, когда застынешь в траурной минуте молчания», — спокойно помыслил Первый.

Тут он услыхал вдруг скрип жестяной двери. Поначалу убийца решил, что возник Гаврила Миныч, но тут же мгновенно просчитал: наставник не станет этого делать, инструкция не позволяет.

Молниеносно схватив автомат у з и, он резко перекатился налево и уже под прикрытием балки вскочил на ноги, готовый стрелять по любой мишени.

Через жестяную дверь ворвались двое мужчин с  к а л а ш н и к а м и  в руках.

Защёлкали выстрелы, звук их поглощали глушители, навинченные на стволы, и смертельная схватка казалась со стороны детской забавой.

Первый ответил из-за укрытия очередью из у з и, только неизвестные сумели ускользнуть от его пуль и зашли справа, оттесняя его от окна, где лежала бесполезная теперь снайперская винтовка.

Первый сумел рассмотреть тех, кто помешал ему исполнить Великую Миссию. Больше суетился и лез на рожон плотный мужик с рыжей бородой, но без усов, и убийца решил, что безусый бородач не так опасен.

Второй был чуть ли не вдвое моложе, тоже с бородкой, но с усами, похожий на палестинца, а может быть, и лицо кавказской национальности. Молодой двигался осторожно и излучал некую эманацию силы, её террорист ощущал едва ли не физически, энергия ненавистного ему д о б р а исходила от палестинца.

— Сдавайся, ублюдок! — крикнул плотный мужик. — Ты обречён, к у с о ш н и к!

Неосторожная реплика и решила судьбу рыжебородого засранца, как окрестил его Первый. Решив сначала убрать молодого, убийца изменил решение и переключил внимание на старого п е р д у н а.

Вот он, хмырь, выдвинулся на полкорпуса из-за балки…

— Ах ты, мудила, открылся-таки для выстрела! — возликовал убийца. — Получай, ебанец!

Первый со сладким чувством врезал по мужику из у з и.

Но тут случилось непредвиденное. В фантастическом прыжке молодой палестинец, или кто там он был на самом деле, пересек линию выстрелов и принял на себя пули, которые назначались Станиславу Гагарину.

Иисус Христос без стона рухнул на вековую пыль университетского чердака.

А сочинитель в горячке боя перепрыгнул через бездыханное тело пророка и стоял теперь в пяти метрах от убийцы, сжимая в руках к а л а ш н и к.

В такой же позе стоял напротив Первый.

Победителя в грядущем поединке не было. Кто бы не дернул за спусковой крючок прежде другого, второй ответил бы очередью в упор, попросту не могло быть иначе.

Мчались секунды, а противники так и стояли насупротив, впиваясь в лицо врага горящими глазами и не решаясь рвануть крючок, хотя вот-вот — и напряженный палец сведёт судорога.

Эти двое олицетворяли сейчас то глобальное противостояние, которое определило судьбу Двадцатого века. Добро и Зло, Россия и Запад, воплощение к о в б о й с к о г о оптимизма, когда каждый надеется выстрелить первым.

«Но если я не стану стрелять, он тут же убьет меня и выполнит зловещую миссию, завершит операцию «Most», — лихорадочно соображал Станислав Гагарин. — И если сам убью его сейчас, он успеет начинить меня свинцом, и тогда «Вечный Жид» окажется недописанным… Что делать?»

Писатель глянул убийце в лицо и увидел, как тот насмешливо ухмыльнулся.

«Смеешься, падла! — мысленно воскликнул сочинитель. — Хрен с ним, с романом… Пусть завершат его товарищи некрологом обо мне!»

Он приготовился с остервенением нажать на спусковой крючок, таким, наверно, бывает чувство, с которым люди рвут на амбразуру, но тут пространство рассекла, пронзила молния-стрела, и террорист-убийца неожиданно исчез, осталось только лёгкое свечение при этом.

Израильский автомат у з и  с мягким стуком упал на пыльную поверхность.

Станислав Гагарин ощутил, как радостно заколотилось сердце, и повернулся.

Писатель знал, что за спиной увидит вождя.

— Монстр, понимаешь, оказался, — пожав плечами, проворчал товарищ Сталин.

VII