Вечный зов

– Ты, кажется, отучился? Как же, пользовался слухом... Не пойму только, отчего журналистике-то изменил?

– Пока вроде бы отучился, Петр Петрович! Теперь снова сюда, на работу, в свой район. – Кружилин достал папиросы. – Да присядем, что ли. Возьми вот плащ.

– Ничего, я привык без подстилки, – сказал Полипов, опускаясь на обочину.

Кружилину показалось, что сухие, запыленные губы Полипова и на этот раз скривило усмешкой. И, взглянув на него, даже ощутил недоумение – усмешки не было.

Он присел на свой чемоданчик и спросил, чтобы что-то спросить:

– Куда же ты путь держишь, Петр Петрович?

– Держу? Да, кажется, прочь из района держу! – вдруг со злостью выкрикнул Полипов.

– Как это – прочь? Выгоняет, что ли, тебя кто?

Полипов странно поглядел на Кружилина, точно заподозрив его в каком-то обмане, и Василий понял наконец, отчего ему были неприятны усмешки Полипова. Сейчас, без усмешки, эта подозрительность проступала особенно отчетливо. Выходило, он маскировал ее усмешками.

– На этот раз пока не успели из совхоза выгнать. В совхозе «Первомайский» я сейчас. Секретарем парткома. Но – сам ухожу.

– Почему?

– Э-э... – только махнул рукой Полипов.

Некоторое время оба сидели молча. Дым от папиросы Кружилина долго висел над ними в теплом воздухе, рассасывался нехотя.

Летняя гроза в этот день все ходила и ходила где-то неподалеку, за горизонтом, оттуда временами доносились редкие и невнятные раскаты грома, обессиленные расстоянием.

Полипов сидел на краю дороги, неуклюже сгорбившись, уперев локти в колени широко расставленных ног. Время от времени он мотал головой, точно хотел клюнуть свои колени, и сплевывал на землю.

«Полно, да уж Полипов ли это?» – подумал Кружилин, невольно сравнивая его с тем Полиповым, которого когда-то знал. Тот, прежний Полипов, одетый всегда, что называется, с иголочки, всегда чисто выбритый, подтянутый, тот рассеивал вокруг себя властность и одним своим появлением внушал окружающим почтительность. Был он человеком грузным, и, когда прохаживался по кабинету в райкоме, под ним прогибались и поскрипывали половицы. Василий почему-то всегда обращал на это внимание. Ему казалось, что и сам Полипов тоже с удовольствием прислушивается к этому скрипу.

Если что осталось сейчас в Полипове от прежнего облика, то это незастегнутый, широко распахнутый ворот рубахи. И, будучи секретарем райкома, он редко носил галстуки, как бы подчеркивая этой деталью в безупречной одежде свою простоту и демократичность.

Жара палила и палила. Чудилось, где-то там, в луговых глубинах, была раскаленная банная каменка невероятных размеров, и на нее кто-то лил и лил целые речки воды. Пар растекался во все стороны, доставал до проселка, окатывал Кружилина с Полиповым тяжелыми горячими волнами.

– Не сработаемся с Малыгиным. Потому и решил уйти от него, – сказал Полипов.

– На чистых парах, что ли, не сошлись? Я слышал, Малыгин завел их тоже, понял, что нельзя без них...

– Злой ты, оказывается, – с желчью произнес Полипов. – Злопамятный. Почему это большинство людей злопамятны?

– Ты думаешь, большинство?

На этот вопрос Полипов не ответил.

– Не знаю, Петр Петрович, злопамятный я или нет, – продолжал Кружилин, – но твои не столь уж давние рассуждения о доморощенных демагогах, об идейно незрелых людях, которые не видят, что наши колхозники и рабочие творят чудеса, и только кричат, что мы не умеем хозяйствовать, я, видно, никогда не забуду.

Полипов потрогал велосипедное колесо, проверяя, хорошо ли оно накачано.

– Да, конечно, мы с тобой не очень дружно жили, – сказал он. – Особенно после этого разговора. Но слова что! Главное не слова, а дела. Признайся, зло на меня ты держишь не за эти слова, а за то, что я потребовал убрать тебя из района? Нет, что ли?

И в голосе Полипова явственно прозвучали даже торжествующие нотки.

А Кружилин глядел, глядел на него во все глаза, все более удивляясь. Да, собственно, так оно и было. Полипов, истинный, настоящий, как ему показалось, Полипов только сейчас, после своего последнего вопроса, предстал вдруг перед ним во всей наготе. «Да ведь он же, несмотря на свой возраст, непроходимо глуп! – думал Кружилин. – Как я раньше этого не замечал?»

– Ну, так что ты молчишь? Отвечай, – тем же голосом произнес Полипов.

«И как другие не замечали? – продолжал невесело размышлять Василий. – Хотя почему не замечали? С секретарей райкома партии убрали. Из совхоза «Степного», от Савельева, тоже. А от Малыгина теперь сам бежит. Даже от Малыгина!»

Кружилину стало как-то легче, свободнее, несмотря на то что Полипов опять скривил губы.

– Ах, Полипов, Полипов! – невольно произнес он.

Губы Полипова дрогнули, он быстро провел по ним рукой и словно стер свою усмешку.

– Ну что Полипов? Что Полипов?! – дважды воскликнул он. Голос его сухо потрескивал, и было заметно, что он сдерживается, боясь сорваться. Кружилин не без интереса следил, справится ли Полипов с собой. – Ну, слушай, на чем я не сошелся с Малыгиным. На кукурузе. Ее, как ты знаешь, рекомендуют сеять квадратно-гнездовым способом. А Малыгин посеял нынче узкорядным...