Вечный зов (Том 2)

- Твое счастье, что на аиста глазели, а не на окоп, - сказал Иван, отходя от Магомедова. Тот лежал на дне окопа лицом вниз, ничего не выкрикивал теперь, только хрипел и царапал пальцами землю.

Все было тихо. Иван и Семен лежали на бруствере, сквозь натыканные в землю ветки смотрели вниз, где в разных местах чернели темными глыбами разбитые танки, а дальше поблескивала, отражая звездный свет, неширокая речка. Нигде ни звука, ни огонька, будто вокруг на много километров не было ни одного человека, ни одного живого существа, река и та омертвелая, течение воды словно прекратилось почему-то и теперь никогда уже не возобновится.

- Письмо-то Наташке не забудь переслать, ежели что, - вполголоса проговорил вдруг Семен.

- Помнишь, - усмехнулся Иван. Достал письмо и вдруг разорвал его надвое, потом еще надвое.

- Ты что?! - сдавленно вскрикнул Семен, вырывая обрывки.

- Вернешься домой - сам и расскажешь ей про свою... про что в письме. А лучше - не надо.

Семен, сжимая в кулаке бумажные клочья, спросил, помедлив:

- Ты, дядь Ваня... веришь, что вернемся?

- Обязательно.

- Если бы так, - вздохнул Семен.

- Жизнь, Семка, никому ведь не убить, сказал вон Магомедов.

И хотя Семка не понял, при чем тут Магомедов, переспрашивать не стал, разгреб в бруствере ямочку, сунул туда изорванное письмо и привалил землей.

- Правильно, - сказал Иван. - Бабам и так нынче сколько горя. Пущай этого не узнает.

- Не в том дело, - вздохнул Семен.

- А в чем?

- Этого не объяснить. И не понять никому. Олька хорошая, она никому не хотела... чего-то причинить. "Наташку, говорит, когда вернешься, люби еще сильнее... и береги".

- Чего ж она хотела?

- Чтобы ее немного пожалели.

- Это как же? - повернул голову Иван.

- Я и говорю - не понять.

Иван немного помолчал, вглядываясь в темноту. Повернулся на бок и вздохнул.

- Не знаю, Семка, большой ли, малый ли грех у тебя с ней был... Только я не одобряю.

- Не было греха, - упрямо сказал Семен. И, ощущая на себе вопросительный, непонимающий взгляд Ивана, прибавил чуть раздраженно. - Да, все было! А греха не было.

Иван больше ничего не стал расспрашивать.

Тихо все было на высотке и вокруг нее и после двух часов. Как было приказано, Иван в положенное время разбудил Ружейникова с Магомедовым, а сам лег на дно окопа, на место командира батареи, ощущая нагретую его телом плащ-палатку.

- А я не усну, выспался, - произнес Семен. - Пусть лучше еще Ружейников или Магомедов поспят.

- Не можешь, а тебе надо. Ты постарайся, - сказал Иван. - А то, чую, будет завтра дело...

- Как это чуешь?

- А как зверь лесной пожар чует. Спи!

Семен покорно лег на землю и в самом деле скоро заснул, опять провалился, как в яму.

Проснулись Иван и Семен от грубых толчков - не то тряслась земля, не то их кто-то безжалостно пинал. Ночь уже кончилась, занимался рассвет. Небо над высотой было затянуто, как скатертью, бледно-оранжевым светом, за скатерть будто непрерывно дергали, она то съезжала в сторону, к речке, то снова распластывалась над головой. В уши колотил беспрерывный грохот.

- Что? Лезут? - прокричал Иван, вскакивая.

- Приготовиться! Приготовиться! - орал Ружейников, размахивая пистолетом, и действительно пинал Семена. Он был в каске, каска сидела на голове криво. Рот командира батареи тоже был страшно перекошен, в черной дыре хищно поблескивали зубы. На шее у него болтался бинокль. В левой руке старший лейтенант держал за ствол автомат, и, когда Семен вздернулся с земли, сунул ему оружие, и, увидев, что Семен взял его, повернулся и побежал вдоль окопа.

Через несколько мгновений все четверо лежали на бруствере и смотрели, как за рекой по всей кромке леса, уходящей вдаль, во мраке колышется поднятый снарядами слой земли и дыма, а снизу, прорывая этот слой, вспучиваются пестрые, раскаленные бугры, а потом взрываются и летят вверх и в стороны тугими огненными брызгами. Под мерцающим светом от взрывов блестела перетоптанная, спутанная трава по склону холма, по ней от разбитых танков в сторону реки бежали темные фигуры немецких снайперов, стороживших запертых на высоте людей. Трава была скользкой, немцы бежали и падали. Поднимались и опять бежали.

- Из ручного их бы можно еще достать! - прокричал Иван сквозь грохот.

- Отставить! Это одиночки. А патронов...

Иван все понял, что хотел сказать Ружейников, повернул голову к Семену. Тот, покусывая нижнюю, заскорузлую губу, спокойно глядел на убегавших немцев, на взрывы за рекой, на подожженный снарядами в нескольких местах лес и чуть улыбался.

Неожиданно где-то недалеко, над болотами, густой мрак пронзила зеленая ракета, грохот артиллерийской канонады почти смолк, но вражеские пушки, расположенные вдоль кромки леса, изредка постреливали, снаряды их рвались недалеко в болоте.

- Ничего не понимаю, - пробормотал Ружейников. - Они бьют прямой наводкой в болото. Неужели наши из болота наступают? Это немыслимо!

- Они наших в упор расстреливают! - закричал Магомедов. - Надо подавить их пушки! Разрешите? Отсюда их легко накрою...