Вечный зов (Том 2)

- Зу-уб! - заорал Гвоздев, отпрянувший вбок. - Зуб... зачем? Мы с Макаром решились!

- С-сучка! - Неожиданная все-таки злоба и ненависть к Гвоздеву перекосили лицо Зубова. - Когда успел? Когда?!

- И ты давай с нами! - На грязном, взмокшем лице Гвоздева торопливо дергались белки глаз. - Ты... Зу-уб!

И, прокричав это, повалился туда же, где лежал немец-артиллерист, стал корчиться на земле, захрипел, на губах у него запузырилась пена. Не обращая внимания на вой и визг штрафников, густую матерщину, которая то накатывалась валом, то захлебывалась, тонула в треске автоматов, грохоте орудийных выстрелов, Зубов шагнул к Гвоздеву.

- Ты... сволочь! - прохрипел тот, поднимая уже мертвое лицо. - Сволочь, сволочь...

Волчья ярость опять захлестнула Зубова. Нет, его нисколько не задели и не оскорбили слова Гвоздева. Зубов вспомнил вдруг только что погибшую у него на глазах беременную женщину Алексину; закусив до крови губу и подняв автомат, двумя длинными очередями крест-накрест окончательно пришил Гвоздева к земле.

На это Зубов истратил последние патроны в диске. На поясе у него было два запасных, но менять пустой диск он не стал. На огневой площадке валялось несколько убитых немцев, а в стороне, у земляной стенки, скорчившись, лежал какой-то штрафник в окровавленной гимнастерке. Зубов нагнулся к убитому штрафнику, выдернул из-под него автомат, а свой отшвырнул в сторону и побежал вдоль траншеи, в дым и грохот.

Он убежал, а штрафник, из-под которого он выдернул автомат, шевельнулся, повернул голову и усмехнулся. Это был Макар Кафтанов. Несколько минут назад они с Гвоздевым, тяжко дыша, свалились на эту огневую. Возле орудия в дыму и копоти суетился только один немец, весь расчет был уже перебит. Немец отпрянул было за пушку, выхватил одновременно парабеллум. Но Кафтанов и Гвоздев торопливо бросили на землю свои автоматы и подняли руки.

- Мы сдаемся! - заорал Гвоздев и повторил это, к удивлению Кафтанова, по-немецки: - Wir ergeben uns! Wir gehoren zu einer Strafkomande. Wir sind Gefangene. [Мы сдаемся! Мы из штрафной роты. Заключенные.]

- О, зер гут, - недоверчиво произнес немец, кивнул на снарядный ящик. Dann helft mir. Reicht mir die Munition. [Тогда помогайте мне. Подавайте снаряды.]

Гвоздев кинулся выполнять распоряжение, а Кафтанов Макар вдруг покачнулся и, схватившись за левое плечо, стал оседать, простонав:

- А-а, з-зараза...

- Кто? Что? - метнулся к нему было Гвоздев.

- Не знаю... Рвануло за плечо вот. Ты что, специально эти немецкие слова выучил?

- Munition! [Снаряды!] - рявкнул в этот момент немец, и Гвоздев шагнул к ящику.

Рана была неопасная, шальной пулей чуть задело мякоть, Кафтанов сразу это установил. Он, зажимая рукой рану, сел к земляной стенке, стал смотреть то на свои пальцы, сквозь которые текла на грязную гимнастерку кровь, то на Гвоздева, подававшего немцу снаряды. Рана даже и не чувствовалась как-то, лишь кружилась голова и подташнивало. Когда кровь перестала течь, Кафтанов усмехнулся, еще подумал о чем-то, лег спиной к орудию, выставив кверху окровавленный бок, скорчился так, чтобы его приняли пока за труп.

Макар не видел, кто ж это спрыгнул с бруствера на огневую, присыпав его землей. Услышав первый же истошный вопль Гвоздева, догадался, что хочет сделать Зубов. Ложась, Кафтанов на всякий случай сунул под себя автомат. В какую-то секунду у него мелькнуло: быстро повернуться и врезать Зубову всю очередь в спину! Но он опасался, что не успеет или не сможет этого сделать, голова все-таки кружилась, видать, много крови вытекло. И к тому же в мозгу застучало: "А к чему? Пущай сдыхает Гвоздь. Тогда я, как раненый... ежели наши сомнут немца... Да ведь так все и может произойти! Легко выпутаюсь! Ага, привет тебе, Гвоздь..."

Потом он почувствовал, что Зубов приближается к нему. И давно обесчувственное сердце Кафтанова вдруг больно застучало, голова закружилась еще сильнее. "Если перевернет на спину, признает - притворюсь мертвым... в крайнем случае без сознания. А что потом? Ведь доложит Кошкину, что сдались... Надо гробануть его, суку!"

Но Зубов, находящийся в лихорадочном состоянии, не только не узнал Кафтанова, но даже не обратил на "убитого" никакого внимания. Труп и труп, мало ли полегло сегодня штрафников под шквальным, в упор, автоматным и орудийным огнем немцев. Это был какой-то кошмар!

Покончив с Гвоздевым и выхватив из-под Кафтанова автомат, Зубов побежал вдоль траншеи, затем выскочил на открытое пространство, под свистящий рой пуль. Они пролетали рядом, почти обжигали, но ни одна не задевала его.

- Зубов! Рядовой Зубов! - закричал кто-то и схватил его за ногу. Он упал в какую-то канавку.

- Что хватаешь? - окрысился он, оборачиваясь. - А то я схвачу!

Рядом, в трех метрах, вздыбилась земля, поднялась на воздух и, как с лопат, посыпалась вниз.

- Подавить орудие! - прокричал командир отделения. - У тебя гранаты есть?

- Одна штука осталась...

- Возьми вот еще две. И давай по этой канавке! Пушка там, метрах в семидесяти... Живо! А то нам вон до той траншеи не добраться, не выкурить немчуру оттуда.