Вечный зов (Том 2)

Вошла Олька, робко и несмело вытянулась у двери. Голова ее была обвязана косынкой, из-под которой выбивались кое-где пучки коротеньких волос. От нее резко пахло больницей.

- Говори, - сказал Алейников.

- Я видела его прошлым летом в Лукашевке, в августе, - сказала девушка, кивнув в сторону Валентика. - Он вышел из фельдкомендатуры с тремя немцами.

- В августе как раз мы тебя, Валентик, посылали в тыл для диверсии.

- Он был в брезентовом дождевике с капюшоном, лица не видно... Я думаю: что это за тип такой с немцами кривоплечий, надо партизанам сообщить, продолжала Олька ровным голосом. - Немцы и он о чем-то поговорили и пошли все вместе. Я потихоньку двинулась следом. У железнодорожного переезда на краю Лукашевки все остановились. Этот откинул капюшон, они все покурили, посмеялись. Опять долго о чем-то говорили. Этот по-немецки хорошо говорит. Немцы пошли обратно, а этот за переезд, в поле, пошагал.

- Мост за Лукашевкой ему мы поручили взорвать тогда, - усмехнулся Алейников. - И он его взорвал. - Алейников еще раз скривил губы. - Мы еще радовались: "Как все это ловко у тебя получилось, под самым носом у немцев сумел..." Правда, состав с немецкой военной техникой, который должен был пройти через минуту на Курск, почему-то задержали. Мы тогда посчитали это досадной случайностью. Состав прошел на другой день, когда мост починили.

- Ну, а партизанам я тогда так и не успела сообщить о нем. Когда немцы пошли обратно, мне некуда было деться. Я сделала вид, что только вышла из переулка. Немцы ничего не заподозрили, волосы мои начали щупать... домой повели. Ну, а дальше... выпал как-то он у меня из памяти, забыла... Да вы знаете...

- Знаю, Оля, - сказал Алейников.

- А вчера мы за медикаментами для госпиталя в Воробьевку ездили. В этой деревушке шофер воду стал в радиатор заливать. Я из колодца поднимаю ведро, гляжу, а он идет по улице. Капитан. Одно плечо, гляжу, ниже... И в памяти у меня всплыло. И решила вам сказать. Мало ли что, думаю...

- Ладно, Оля, иди, - сказал Алейников. - Лечись получше... Скажи там моему шоферу, чтоб заправился. По пути я тебя в госпиталь завезу.

Девушка вышла, в комнате установилось молчание. Валентик все так же сидел, не поднимая головы, будто все, что здесь говорилось, его не касалось.

Только когда стал затихать шум отъезжающего автомобиля, он чуть скосил глаза в окно.

- Как же так неосторожно ты, Валентик? С немцами среди бела дня по деревне?

- Вот именно, - спокойно сказал Валентик, брезгливо поморщившись. - Если бы я был тот, кого вы во мне подозреваете, я бы не пошел с немцами по деревне среди бела дня. Тем более имея такую примету - одно плечо ниже другого.

- Ты в самом деле немецкий язык знаешь?

- Слышите, в бога душу... - Валентик вдруг заматерился так яростно и смачно, что казалось, лопнут оконные стекла. - Да вы что, в самом-то деле?! Мало ли кривоплечих! Мало ли кто там, с теми немцами, мог быть!

- А почему ты этак не взорвался, когда Королева тут была? Боялся, что голос она узнает?

- Да потому, что... потому, что это черт знает что! В голове не укладывается! - Валентик встал.

- Сидеть! - Алейников приподнял пистолет.

- А-а, бросьте, - махнул рукой Валентик. - Какой-то глупой девчонке померещилось... Отправляйте, что ж, куда следует. Там разберутся.

Дальнейшее произошло в считанные мгновения. В голове Валентина, пока он сидел, опустив голову, и слушал рассказ Королевой, шла лихорадочная работа, он до последних долей секунды рассчитал все - и свои действия, и реакцию Алейникова, которая должна на эти действия последовать. Он понимал одновременно, что риск был смертельный, но выхода не было. Он надеялся лишь на какой-нибудь фантастический случай, который приходит-то, может, раз за всю жизнь, но приходит иногда на помощь...

Когда Алейников, как Ваяентик и ожидал, предупреждающе крикнул: "Сидеть!", он, устало взмахнув ладонью, начал медленно опускаться на табуретку. В эту секунду-другую, как он опять же правильно рассчитал, Алейников, видя, что Валентик покорно садится на прежнее место, чуть расслабится и приопустит руку с пистолетом. На самом же деле Валентик и не думал садиться. Будто бы опускаясь на табуретку, он напрягал сильные мышцы ног для страшного прыжка, до того напрягал, что они заныли. И, почти коснувшись задом табуретки, почувствовав, что ноги превратились в туго согнутые стальные пластины, он мгновенно разжал их, зеленой щукой нырнул вбок, головой проломил оконный переплет и вместе с осколками стекла тяжелым мешком вывалился наружу, на кусты сирени. Едва он метнулся к окну, Алейников выстрелил. Ухо и щеку обожгло, будто кипятком плеснули сбоку. "Алейников это попал или об стекло разрезал?" промелькнуло у него в голове и пропало. Эти мысли были посторонними, не об этом ему надо думать. Понимая, что Алейников тоже ртом мух ловить не будет, он вскочил и метнулся за угол...