Ведарь

— Видишь вышки, а автоматы в руках крепких парней? Вот и другие видят то же самое, но если ты знаешь, как с этим справиться, то другие люди обычные мирные жители. Не спецбойцы, не каратисты, обычные люди. Жертвы пропадают не из Харькова, значит, вроде как и нет ничего такого. И отвернуться можно, подумать, что послышалось, — я успокаиваю напарника, но слова мало помогают.

— Что же ему неймется-то? Жевал бы, как и остальные, мясо с птичьего рынка, и не рыпался бы, так нет же — человечину подавай. Что же власть делает с людьми, да и с оборотнями в том числе. Сразу же включается вседозволенность! Сразу же мелкий чинуша думает, что схватил Бога за яйца! А когда намекнешь, что могут тактично поправить, сходу окружает себя охраной! — на вымазанных зеленой краской скулах натягивается кожа.

Сказываются четвертые сутки без сна. Короткое забытье не приносит отдыха занемевшим мышцам. Нервы натянуты как стальные струны, что держатся на вышках электропередач. Задание такого уровня выпадает впервые, обычно подобными оборотнями высшего ранга занимаются более опытные охотники.

В окуляр заметно как подтягиваются охранники, значит хозяин на подъезде. Напарник тоже замечает это, подбирается, как кот перед прыжком. Ох, не натворил бы беды! Пришлось толкнуть ногой, после быстрого взгляда вроде бы расслабляется.

— Не дергайся! Мы пока смотрим. Эту крепость не взять с кондачка, тут думать нужно. Пока смотрим.

— Отстань, и без тебя тошно, — цыкает напарник, не отрывая глаз от окуляра.

Настоящая охота, так вот ты какая…

Доносятся пронзительные завывания сирен, и вскоре выныривает первая милицейская машина, за ней другая, третья. Замыкает колонну вытянутая капля, сверкающая в лучах заходящего солнца начищенными дисками. У массивных ворот милицейские машины раздаются в стороны, и в образовавшийся коридор вальяжно проплывает белоснежный автомобиль. Кованые ворота тут же смыкаются, соединив своеобразный узор в виде прыгающего волка, если учесть на кого мы охотимся.

— Приехал, тварь! Скоро ужин привезут! Когда же он нажрется-то? — лицо напарника перекашивается от ненависти.

Какое знакомое лицо, где же я мог его видеть?

Трудновато все же приходится с ним, больше эмоций, чем здравого смысла. И так длится с детства, сколько себя помню — всегда заступался за налетевшего на неприятности братишку.

Закрываются ворота гаража, милиционеры перекидываются несколькими словами со скучающими охранниками, пятиминутный перекур и летят обратно, без сирен и мигалок. Белая капля скрывается за стеной гаража, депутат так и не показывается на улице. Солнце клонится к закату — скоро должны привезти очередную жертву.

— Вот со стороны гаража и пойдем, — шепчу я вглядывающемуся в дом напарнику. — Для вышек обзор будет мал, охрана к ночи стягивается ближе к будке с телевизором, так что самый оптимальный вариант за два часа ползком добраться до стены. Перемахнем, минуя прожектора, а потом уже через балкон и… Да что с тобой? Ты меня слышишь? — я смотрю на подрагивающие губы напарника.

— Не знаю, но чувство такое, словно случится скоро что-то мерзкое и отвратительное, — прерывающимся шепотом отвечает он.

— Да, будет ужин у перевертня, а после захрапит, тогда и возьмем его за жабры, — я подмигиваю напарнику.

— Нет, что-то другое тревожит, аж в руки дрожью отдается, — он с присвистом втягивает воздух.

— Не бзди, все будет хорошо. О, вот и «Копейка» показалась, — я перевожу окуляр прицела на дорогу.

Поддав газу, машина лихо разворачивается у ворот. Выскакивают два парня. Из недр машины показывается лягающийся сверток, в воздух взлетают загорелые худые ноги. Пронзительный визг рвет вечерний воздух.

Девчонка!

Этому упырю мягкого женского мяса захотелось. Сверток живо затаскивается вовнутрь. Охранники у ворот обнажают зубы, похоже, хохочут над увиденным.

— Он совсем обор… — я спотыкаюсь, увидев резво уползающего напарника.

Вот же черт: нужно было держать напарника связанным до ночи, а теперь провалит тщательно спланированную операцию. Все летит вверх тормашками, а этот герой ползет себе, прижимаясь к земле, и даже не думает о том, что в любой момент с вышек могут застрекотать пулеметы.

Мысленно выругавшись и пообещав накостылять ему по шее, я ползу следом. Два холмика, не приминая травы, быстро приближаются к заданной точке. Предзакатные всполохи солнца играют алыми красками по полю, может благодаря разноцветному буйству, мы и можем продвинуться так далеко вперед.

Грохот выстрела вспугивает ворон, сидящих на кусте одинокого багульника. Пуля срезает ромашку на «защитке» напарника, тот тут же затихает, слившись с землей воедино.

Неужели попали?

Я тоже замираю. Сквозь переплетение стеблей наблюдаю за перемещениями охранников.

— Да вот тут я видел шевеление! — белобрысый парень показывает на место лежащего напарника.