Веди, княже!

Левая бровь великого князя от раздражения поползла вверх, рука судорожно сжала перекрестие меча. Вот они, слова, которых он так страшился и которые не осмеливались высказать ему другие воеводы, предпочитая отмолчаться. Хватило духу произнести их вслух лишь одному Ратибору, о котором справедливо говорили, что он не боится никого и ничего на свете.

— Рано, главный воевода? — тихо, с придыханием переспросил Игорь. — Отчего же?

— Отвечу, княже. Дабы схватиться с империей, одержать верх над ней, нужны немалые силы, а их у нас сейчас нет. Лучшие наши воины остались на берегах Хвалынского [2] моря, в могильных курганах по Итилю и Саркелу [3], в ковылях и песках Дикой степи. В наших дружинах сегодня нет и трети былой силы, поэтому империя не по плечу нам. Чтобы одолеть Новый Рим, следует собрать воедино всю русскую силу, все наши дружины от Киева до Новгорода. Но для такого дела нужно немалое время, княже.

— У меня нет времени, главный воевода, — не сдержавшись, выкрикнул Игорь. — С объединенным русским войском я могу выступить против империи лишь следующей весной. Только я не намерен ждать! В моих дружинах уже сейчас десять тысяч воинов, еще тысяча спешит ко мне из древлянской земли, столько же из полоцкой. Вниз по Славутичу плывут к Киеву тридцать сотен викингов во главе с ярлом [4] Эриком, которого я хорошо знаю. Они собирались наняться на службу к ромеям, однако я перекуплю их и оставлю у себя. Это будет уже пятнадцать тысяч воинов… опытных, закаленных, прошедших десятки битв. Разве этого мало, Ратибор?

В лице главного воеводы ничего не изменилось, он смело смотрел на великого князя.

— Мало, княже, — уверенно ответил Ратибор. — Их вполне достаточно для простого набега, но чтобы заставить империю снова подписать наши старые договоры — мало. Таково мое слово, княже.

Отведя глаза от главного воеводы, Игорь постарался унять неприятную нервную дрожь в пальцах, когда это удалось, взглянул на другого воеводу — Асмуса. Это был старейший из присутствовавших военачальников, который тысяцким водил дружины на Византию с князем Олегом. Один глаз старого воина был потерян в боях, и пустую глазницу закрывала пересекавшая лоб черная повязка.

— Что молвишь ты, Асмус? Ты, которого так страшились ромеи? Или и ты стал бояться их?

Лицо старого воеводы было словно высечено из камня, взгляд единственного ока холоден и строг, концы длинных седых усов опускались почти до плеч.

— Я страшусь лишь одного, княже — бесчестья, — произнес он. — Бесчестия для себя и Руси. Коли ты задумал отомстить империи за ее глум над Русью — я говорю тебе: слава. Однако сегодня ты торопишься, княже. Собираешься идти на Царьград только морем, а воевать империю надобно с воды и суши, как делал это князь Олег. Но для того у Руси сейчас мало сил, а дабы собрать их, необходимо время. Поэтому я, как и твой главный воевода, говорю — не спеши.

Игорь чувствовал, как заливается краской лицо и снова начинают дрожать кончики пальцев, как в глубине души накапливается и вот-вот начнет бушевать злость. Разумом он понимал правоту Ратибора и Асмуса, однако сердце кричало о другом. Этому имелись веские причины.

Он стал великим князем после смерти Олега, слава о делах которого прогремела по всему известному тогда миру. Это он, князь Олег, сплотил воедино соперничавшие до сего времени два противоположных конца русской земли — Киев и Новгород, затем присоединил к Руси множество находившихся доселе под чужой властью славянских племен. Это князь Олег походами на Саркел-реку и Сурожское [5] море заставил хазар навсегда отказаться от притязаний на Русь. Это он, вещий князь, вставший под стенами Константинополя с непобедимыми дружинами русичей, вырвал у могущественной империи выгодные для языческой Руси договоры о торговле и дружбе, чего не могли добиться у Византии даже ее друзья, христианские властители. Когда отважного князя-воителя не стало, многие недружелюбные соседи Руси вздохнули с облегчением и надеждой на поживу — имя и дела нового великого киевского князя, преемника Олега, мало о чем говорили.

Первый удар Игорь получил с востока. Караваны русских купцов, беспрепятственно плававших со времен князя Олега в далеком Закаспии, стали бесследно исчезать, что тотчас не замедлило сказаться на русских торговых делах. И молодой великий князь, поддержанный в своем решении воеводской радой, отправился с дружинами на Хвалынское море. Заручившись предварительным согласием хазарского кагана, потребовавшего за содействие русичам половину предстоящей добычи, Игорь поднялся на ладьях вверх по Саркелу, перетащил суда волоком на Итиль-реку и уже оттуда обрушился грозой на берега Хвалынского моря.