Ведьма

Он сделал несколько шагов по площадке, поставил правую ногу на первую ступеньку, взялся за перила. Сердце лупило в голову, удары отдавались в ушах, по виску покатилась струйка пота… Да что с тобой такое происходит, старый идиот?! Ты всего лишь идешь домой по родному подъезду, что тут может с тобой случи…

Он остановился, едва не закричав. Дверь в квартиру Агнессы Шипиловой была приоткрыта. Сквозь щель шириной примерно с ладонь на темную лестничную площадку вырывался электрический свет, а до ушей Петра Иваныча доносились какие-то странные звуки, напоминающие чавканье животного. Кто-то что-то активно поедал, и если учесть, что из животных в доме Агнессы остался только попугай, потому что вечно голодная кошка британской породы давно от хозяйки сбежала (Суслопаров сам видел ее жалкую, побитую мордочку в подвальном окошке), то оставалось предположить, что так омерзительно чавкала сама хозяйка.

Что она может жрать, издавая такие звуки?!

Ох, елки зеленые, ешки-матрешки-через-пеньтвою-в-три-бога-душу-коромысло… Теперь ведь придется проходить мимо этой проклятой открытой двери! Мимо запертой квартиры – еще куда ни шло, но сейчас, когда в любой момент эта безумная баба (а в ее окончательном безумии Суслопаров уже не сомневался, да и не только он один) может выскочить на площадку и выцарапать тебе глаза? Ты ведь даже не успеешь отскочить, у тебя не будет лишнего времени, потому что дверь уже открыта. Баба может выскочить, баба может выскочить, баба может выскочить…

Словно в подтверждение его мыслей обитательница страшной квартиры принялась чавкать с удвоенной силой. Сейчас она словно вгрызалась в мясные кости, хрустела суставами, облизывая пальцы и губы, хищно оскаливаясь… Боже, он словно увидел это собственными глазами!

Суслопаров опустил ногу со ступеньки, прислонился задницей к перилам. Идти некуда: вверх ему идти однозначно страшно, а вниз – однозначно стыдно. Ты, конечно, пенсионер, но ты пенсионер с яйцами, а внизу стоят две бабы, и как-то не очень правильно расписываться в своем бессилии.

Он вздохнул, смахнул пот со лба, повернулся лицом к верхней площадке. Может, уже попробовать положить конец этому дурдому – раз и навсегда? Вот прямо сейчас подняться наверх, войти к этой дуре, убедиться в том, что соседи оказались правы в оценке ее психического здоровья, и вызвать санитаров? Ведь всем сразу станет легче, не так ли?

Держась одной рукой за перила, а другой прижимая к себе торчащий из внутреннего кармана пиджака батон, Суслопаров стал подниматься наверх. Чавканье Агнессы усиливалось, звучало все громче и отчетливее. Петр Иванович представил, как может выглядеть в эти ужасные минуты Агнесса, но не смог, в голову лезли только картинки из фильмов ужасов, которые в изобилии крутились и днем и ночью по кабельным телеканалам: перекошенные лица, выпрыгивающие из орбит глазищи, клыкастые рты, кровь на губах, руках и одежде. Шипилова стала людоедкой…

До площадки оставалось три ступеньки. Суслопаров преодолел их не без труда. Пожалуй, так он никогда в своей жизни не боялся, даже когда в относительно молодые годы пытался пронести через заводскую проходную рулон позолоченных проводов и коробку таких же драгоценных клемм. Петр Иванович восходил сейчас на свою персональную Голгофу и приготовился платить по счетам. Жаль вот только завещания не оставил и не успел досмотреть «Бригаду».

Две ступеньки.

Одна ступенька.

Площадка.

Чавканье стало уже совсем ужасающим, оно заслонило собой все…

Суслопаров приблизился к шипиловской квартире. Дверь была двойная. Внутренняя, как оказалось, была распахнута настежь, но наружная лишь приоткрылась сантиметров на десять – пятнадцать. Кто-то загораживал узкую полоску света, ритмично двигаясь в такт отвратительному чавканью. Суслопаров протянул правую руку к двери, левой все так же нежно прижимая к груди нарезной батон.

– Да, милый, иди… – донесся из квартиры вкрадчивый хрип Агнессы.

Автобус стоял на месте. Водитель покинул свое место, громко хлопнув дверцей, и уже минут пять ничего не происходило. То есть абсолютно ничего.

– Чего сидим? Кого ждем? – попробовала пошутить Валя, но ее никто не поддержал.

Все так и остались сидеть на своих местах, почти не двигаясь и не подавая никаких других признаков активности. Рустам Имранович сидел в правом углу, прикрыв глаза рукой, поэтому было не очень понятно, спит он или нет. Колдун Иванов крутил в руке мундштук, уставившись куда-то прямо перед собой, Людмила Кремер, судя по звуку, перевернула страницу своей книжки (неужели она еще может что-то читать?!). Ощущение было такое, словно пассажирский поезд остановился на ночном полустанке, где никто не собирался выходить, отличие заключалось только в отсутствии храпа, запаха несвежих носков и приглушенных голосов бабушек, торгующих на перроне остывшими пирожками.

«Поезд дальше не пойдет, – подумал Михаил, – машинист завел его в тупик. Здрасьте, приехали…»

Он незаметно прислонился к окну и отогнул краешек кожаной драпировки, чтобы выглянуть наружу. Да, они действительно приехали на место. Скорее всего все сейчас и решится.