Ведьма

Она послушно и бесстыдно выполняет его просьбу. В конце концов, он видел ее обнаженной уже не один десяток раз. А он стонет от открывшейся красоты, потому что каждый раз — как первый. Эти маленькие грудки сводят его с ума. И с чего вдруг? Раньше он предпочитал более пышные размеры. А тут негусто, но так все красиво… Идеально. Рот наполняется слюной — так хочется попробовать их на вкус. Некстати вспомнил руки Степана на ее груди. Черт… Лучше об этом не думать. А Ксения, видя, как его скрутило, берет его ладони и прикасается ими к себе. Ведет вверх, к крепким грудкам, к возбужденным соскам. Игорь не может не воспользоваться открывшейся возможностью. Сжимает их легонько, перекатывает между пальцев. Стонут оба, в унисон. Мужчина ласкает ее всю — грудь, спину, руки… Она склоняется над ним, целует робко, а он, как оголодавший, накидывается на ее губы. Ксения не замечает, как начинает тереться промежностью о его пах, и он шипит. Даже легкий хлопок сверхчувствительная головка воспринимает, как наждачку.

— Больно? — растерянно.

— Нет. Просто сними… — проводит пальцем по краешку слипов.

Девушка встает с него, нерешительно стаскивает белье, и он залипает на ее маленькой, худенькой попке. Ксения бросает на него несмелый взгляд через плечо.

— Возвращайся, милая.

Она робко поворачивается и быстро забирается на него абсолютно голая. Он опускает взгляд. Раскрытая из-за позы, насыщенно-розовая, припухшая, с влажно поблескивающим клитором… Обалденно красивая! Стонет, не в силах сдержаться. А она опять начинает о него тереться, как кошка, скользя губками по его члену. Игорь впивается в рот, толкается бедрами навстречу ее движениям. Но этого мало!

— Ксень, давай же, впусти меня…

Она открывает затуманенные глаза:

— Я не знаю, как… — нерешительно.

Он приподнимает ее, скользит пальцами внутрь. Влажно, очень влажно и туго.

— Вот так, — шепчет, поглаживая ее стеночки.

Ее переполняют миллиарды ощущений. И желание преобладает над ними всеми. Стонет, опускаясь на его пальцы.

— Давай, милая, так же, только на него, — поглаживает себя рукой.

Она берет его за основание и плавно насаживается. Он входит туго. Практически болезненно. Ксения стонет.

— Что случилось, девочка? Больно?

— Умхххх, — невнятно.

И вот он — внутри. Ксения насадилась и не шевелится, привыкая, подстраиваясь под его длину, сжимая его невольно. И он терпит, стиснув зубы. Хотя до боли хочется начать движение. Ведьма осторожно качнулась — раз, два… Не выдерживает, толкается ей навстречу, рвет ритм. Начинается скачка, которую, как ему кажется, он не преодолеет — настолько сильно хочется кончить. А она еще далека, и Игорь это отчетливо понимает. Смачивает пальцы в их соках и начинает помогать себе рукой, поглаживая набухший клитор. Она движется на нем, взмокшая от напряжения, пот струится по лицу и между грудей. Невероятно сексуально! Финиш приближается, а Игорь с трудом сдерживает себя. Ксению начинает натуральным образом потряхивать от напряжения, она близка, как никогда. Он сильно надавливает на пуговку клитора, и ведьма кричит в пароксизме страсти. Игорь догоняет ее и, в последний момент успевая вытащить член, обжигает горячими струями свой живот. Она падает на него, не переставая дрожать, не замечая, что пачкается в его сперму, и в одно мгновение проваливается в сон.

Он лежит, не в силах пошевелиться еще несколько минут. Он окрылен… Он низвержен. Он влюблен и проклят. Он силен и, как никогда, слаб. Он на вершине мира, он у ее ног. Он — герой, он — предатель.

Перекладывает бережно Ксению на постель. Вдыхает последний раз горький аромат ее волос, целует скулу. Встает. Нужно обтереть ее. И самому обмыться. Нет, не под душем. Он еще не готов проститься с ее тонким ароматом на себе. Просто обтереть живот… Натягивает джинсы. Выходит, крадучись, как преступник. Но в чем его вина? В том, что полюбил ту же женщину, что и друг? А мог ли он этого избежать? Заходит в душ, смывает сперму с живота, моет руки, пристально глядя на себя в зеркало. Смачивает полотенце и выходит из ванной. Дверь в комнату Степана открыта. Заглядывает к другу. Тот напряжен, и это сразу бросается в глаза.

— Все?

— Все.

— Помогло?

— Не знаю, она сразу уснула.

— Так утомил? — ехидно, и почти сразу же отчаянно, — черт, Слабый, прости…

— Да ладно. Понимаю я все, — устало потирает глаза, — пойду, оботру ее, пока полотенце не остыло.

И выходит из комнаты. А Степан идет к снарядам и, преодолевая адскую боль, принимается за упражнения. Может так он сотрет из памяти произошедшее, может так преодолеет черную ревность, разъедающую кислотой его душу?

Ксения спит, а мужчины, преодолев первую неловкость, наконец, спокойно принимаются каждый за свою работу. В тишине готовят ужин, который сами же и съедают, приняв нелегкое решение Ксению не будить. Завтра тяжелый день — понедельник. Пусть выспится.