Ведьма

Она не смогла закончить предложение – голос не слушался; ее охватила такая ярость, что, казалось, стены маленькой комнатки в полицейском участке сейчас взорвутся.

– Сэм мог всего этого избежать! Его гнев… Его чувство вины… Он не виноват. Вы понимаете, не так ли? Он ни в чем не виноват. Он добрый мальчик. Я никогда ранее не желала никому зла. Но на него взвалили такую тяжесть из-за моей вины, что в конце концов он не выдержал…

Хелена взвыла, и слезы полились ручьями. Когда крик утих, она вытерла слезы рукавом и уставилась на Патрика.

– Все это… Все это ложь. Сэм никогда… Если б Джеймс не лгал все эти годы, Сэм никогда бы…

Она сжимала и разжимала кулаки, наконец схватила бумажный ком и швырнула его в стену. Замолотила кулаками по столу.

– Все эти дети! Все эти убитые дети! Ничего этого не произошло бы, если б не… и Нея… Это был несчастный случай, он не желал ей зла! Он никогда бы…

Хелена смолкла, глядя в отчаянии прямо в стену. Потом заговорила спокойнее, с бесконечной скорбью в голосе:

– Должно быть, ему было очень больно, раз он пошел на такое. Его просто раздавило все то, что мы взвалили ему на плечи, но этого никто не поймет. Никто не увидит моего чудесного мальчика. Они будут видеть в нем монстра, изобразят его как ужасного человека, отнявшего жизнь у их детей. Как я могу заставить их понять моего чу́дного сына? Доброго, любящего, которого мы погубили своей ложью? Как сделать, чтобы они ненавидели меня, Джеймса – но не Сэма? Его вины тут нет! Он – просто жертва, всегда страдал от нашего страха, нашей вины, нашего эгоизма… Наша боль уничтожила все, что у нас было, – и все хорошее, что было у него. Как заставить их понять, что он ни в чем не виноват?

Хелена упала лицом вперед, ухватившись за стол. Патрик колебался. Положение не позволяло ему поддаваться сочувствию. Так много жизней загублено… Но родитель в нем видел страдания убитой горем матери, и отрицать этого Патрик не мог. Поднявшись, он обошел вокруг стола, поставил стул рядом с Хеленой и обнял ее за плечи. Он мягко покачивал ее, а ее слезы капали ему на рубашку. В этой истории нет преступников. Никто не выиграл. Только жертвы и трагедии. И скорбящая мать.

* * *

Домой она вернулась на рассвете. Пожарные машины. Больница. «Скорая помощь». Журналисты. Всё как в тумане. Мария помнила, что полиция допрашивала ее, но не могла вспомнить, что отвечала, – только то, что она ни о чем не догадывалась, не понимала.

Джесси ей не показали. Она даже не знала, где находится тело дочери. Что от него осталось. Что сделал с ней огонь – и полицейские пули.

Мария посмотрела на себя в зеркало. Руки сами делали свое дело. Махровая повязка, чтобы убрать от лица волосы. Три нажатия на бутылочку с лосьоном, чтобы пропитать ватный диск. Втереть лосьон круговыми движениями. Бутылочка с водой для лица. Новый ватный диск. Свежий холод на коже лица, когда она вытерла липкий крем. Новый диск. Убрать макияж с лица. Нежно протереть, смывая тушь так, чтобы не повредить ресницы. Наконец лицо стало совершенно чистым. Обнаженным. Готовым к омоложению, обновлению. Мария потянулась за большой серебристой баночкой. Ночной крем от «Ла Прери». Чудовищно дорогой – но авось чудодейственный для кожи, о чем свидетельствует его цена. Маленьким шпателем она достала немного крема. Взяла капельку на пальцы и начал аккуратно втирать. Сначала щеки. Потом область вокруг рта и носа. Потом лоб. Затем – маленькая серебристая баночка. Крем вокруг глаз. Не тереть, чтобы не повредить тонкую кожу. Маленькая капля, которая осторожно наносится в нужном месте.

Вот так. Готово. Таблетку снотворного – и она сможет поспать, пока клетки кожи омолаживаются, а воспоминания стираются из памяти.

Ни в коем случае не начинать думать о другом. Начни она думать о чем-то еще, кроме серебристых баночек и кожи лица, которую следует поддерживать молодой и упругой, чтобы финансисты от киноиндустрии готовы были вложить в нее деньги, – и запруда рухнет. Внешний фасад всегда был ее спасением, свет прожекторов и гламур заставляли ее забыть боль и грязь. Принуждая себя жить в одном измерении, она пряталась от воспоминаний о том, что потеряла, и о том, чего у нее никогда не было.