Ведьма

Вот какой смысл несла Смерть. Всё циклично. Одни умирают, другие рождаются и живут заместо них, следуя своей судьбе. И у каждого она разная, каждому приходится жертвовать и делать выбор каждый день, значимый или не очень. Смерть — не всегда благоприятна, но для будущей матери весьма добра.

Когда в дом ворвался Сэмюэль, растрёпанный и беспокойный, она, сгорбившись, сидела за столом, сцепив руки в замок. Впервые, кажется, за долгое время не излучала тепла или хотя бы намёка на него. Ей было всё равно. И достать старый котел Флоренции не давала только ещё зарождающаяся душа где-то внутри неё. Новая жизнь и его последняя воля не давала склониться над варевом, а потом оборваться свою линию жизни одним глотком. Яды дело тонкое, но Йонеран достаточно втолковывал ей об особенностях и у ведьмы было всё, чтобы уйти быстро и почти безболезненно.

Она ждала. Непонятно чего, но ждала. Может быть, всё же Дэниала, но в итоге получала лишь тишину ночи, а затем и утра. Рассвет был такой же, как и вчера — чистый, прекрасный, он одаривал мир новым днём, позволяя кому-то вдохнуть заново полной грудью.

Кто-то сегодня родится. Кто-то обретёт любовь. Кто-то… да много чего сегодня произойдёт, только вот для Фелисии это было уже не важно. Потому что рыжей ведьмы больше не существовало, осталось только странная девушка, слишком много знающая, чтобы быть простым человеком.

Фел больше не чувствовала огня, его зова. Не чувствовала Леса. Не чувствовала ничего. Будто бы пламя, горевшее внутри у девушки, потухло и не было не единого намёка на то, что оно снова взорвётся, столбом искры уносясь в самое небо.

— Слава всему, ты цела, — выдохнул парень, бросаясь к девушке. — Я думал…

— Цела?

Волчонок замер и рыжая окончательно уверилась в своём — для неё от этого человека остались только воспоминания и кличка. Она его не чувствовала. Как и Изнанку. Всё ещё могла ступить на неё, закрыв глаза или даже не делая этого, но всё равно это было уже другое.

— Я имею в виду, что живая…

Ученик стоял рядом, сжимая кулаки и, видимо, осознавая, какую глупость ляпнул только что.

— Я любила его, Сэмюэль,— рвано выдохнула ведьма. — Я была его женой.

— Я знаю.

Она подняла на него измученный взгляд. Сил удивляться не было, да и сама она догадывалась об этом. Разумеется, этот мальчишка всё знал и подыгрывал из уважения. К ним ли, к чужой ли тайне — было уже не важно.

— Ему не было не так больно, как могло бы, если ты думаешь об этом, — внезапно сказал волчонок, глядя куда-то в сторону. — Я успел убить его раньше пламени.

Слова парня не то что бы утешали, но всё равно оставляли шлейф из странного облегчения.

— Как?

— Арбалет.

— Всё ещё хочешь быть такими же, как мы? — Фел сощурилась, — Хочешь такой же судьбы?

— Всё равно, — пожал плечами Сэм, взглянув на неё и попытался ободряюще улыбнуться. — Изнанка уже не отпустит меня, не так ли? Не хочу чувствовать себя птицей без крыльев.

Тени на стенах. Тени в ней самой. Нежелание выбираться из своего личного кокона раз за разом приходилось пересиливать.

К ней приходили люди. Говорили, что соболезнуют. Что это была ошибка. Что он не мог быть еретиком. Фелисия только кивала и закрывала дверь, не пуская никого в дом. Да и встречать их себя практически заставляла. Ей кусок в глотку не лез, но раз за разом, сдерживая рвотные позывы, ведьма заставляла себя глотать еду, напоминая, для чего. Она не хотела есть, а вот ребенок явно не разделял таких взглядов. И эти два ощущения: постоянного голода и нежелания впихнуть в себя даже кусок хлеба перемешивались, вызывая диссонанс.

Всё происходило слишком быстро. Всё было слишком стремительно. И рыжая даже уже не надеялась на Сэма, но тот всё равно каждый день приходил. Невесть зачем – чаще всего просто сидел рядом, пытаясь вывести на разговор. Иногда Фел загоралась, начинала о чём-то с энтузиазмом рассказывать, но быстро сникала.

Она жила в постоянном ожидании, почти не выходя из дома и время для неё замедлилось. Девушка не замечала его течения и то что дни сменяют друг друга, а луна снова полна, или же только начинает расти, определяла по начавшему округляться животу. Это было ей единственной надеждой. Ведь этой жизни не должно было случиться, потому что травы столько времени действовали безотказно и именно сейчас дали сбой. И пусть ей не суждено сделать Дэниала отцом, то сама она постарается стать хорошей матерью. Настолько, насколько могла бы позволить её не опытность в этом.

Об остальном позаботился Сэм. Разнёс по всей деревне слух, что неведомо кто и как, но взял её силой и теперь она не станет никому женой. Теперь ей суждено родить чужое даже себе самой дитя и попытаться воспитать в любви и заботе. На удивление люди поверили, сочувствующе качали головами, понимая, сколько всего свалилось на бедную девочку. Брата убили самой страшной смертью, а теперь ещё и это — врагу если и пожелаешь, то самому страшному.