Ведьма

Ветер, метаясь от боли, печально завывал в верхушках деревьев, стволы деревьев осуждающе скрипели, маленький огонь беспокойно метался на костровище.

Ведьма подняла руки, глядя на мужчину исподлобья. 

Скулящий зверь, забившийся под сколу и поджавший хвост. 

— Уходи, — тихо обронила рыжая, отворачиваясь и подходя к брату. — Но ты никогда не найдёшь себе любви, у тебя не будет ни жены, ни детей.

— Больше скажу, — некромант ядовито усмехнулся. — Ты никогда больше не посмотришь на женщину с обожанием и не вдохнёшь её страсти. Быть тебе подстилкой у других волков.

— Верно наше слово, — эхом разнёсся приговор и колдун ударил палкой оземь — слабая волна покатилась к Авандару, но этого хватило, что бы ноги его подкосились и тот без чувств рухнул на землю.

У горечи привкус предательства и полыни. У горечи ясные глаза неба, наполненные облаками печали.  Горечь шуршит пшеницей в поле, за которым возвышается лес — тёмные сосны. Горечь обжигает горло, сжимая душу у самого сердца и взрывается, рвёт на части. Горечь страшна своей смиренностью, покорностью — монахиня в монастыре, оплакивающая утрату у могилы почившего мужа. Она заглядывает в глаза, осторожно касается щёк холодными ладонями и грустно улыбается воспоминаниями.

Фелисия уткнулась Дэну в грудь, прерывисто выдыхая.

Горечь гладила её по спине чужими руками, перебирала мягкие волосы и тяжело дышала. У Горечи тёмные глаза, бледное лицо с острыми скулами и длинные чёрные волосы, распущенные, хотя должны находить своё пристанище в туго сплетённой косе. Она всегда приходит с отчаянием и не понимаем: от чего всё так жестоко? От чего весь мир пропитан кровью, бессмысленной жестокостью и войнами? Эта мерзость же убивает тех, кто его же и создает. Насилие порождает насилие — это бесконечный цикл, который никто не хочет прервать. Почему? Загадка.

— Идем, — прервал затянувшееся молчание Йонеран. — Он больше не сунется.

Девушка кивнула, первой направляясь в сторону деревни. Лес просто указывал ей дорогу, тропы, охраняя её от участи продираться сквозь кустарник и высокую траву.

Некромант попрощался с ними немного не доходя до поселения, отказался от предложенного ужина и направился в сторону своего жилища, по пути проверяя силки для мелких зверей.

Смеркалось. Вечер плавно перетекал в ночь под треск сверчков и говор птиц. Прохладный ветер дул с севера, заставлял легко одетую ведьму ёжится. Она шла, понурив плечи, глядя себе под ноги. Голова  опущена в жесте бессмысленности, взгляд почти безжизненный. Что с ней не так? Почему она не может обратиться в жестокость, как Йонеран, брат? Почему вынуждена из-за этой своей черты характера терпеть постоянные нападки, а там и до панических атак недалеко.

— Как ты?

Девушка рухнула на колени возле очага. Даже не нужно было движений — огонь занялся от одного только взгляда, жалостливо полыхнул, потянувшись к ведьме, но та качнула головой.

— Отвратительно, — выдохнула Фел, поднесла руку к пламени. Точно ласковый зверёк, пламя лизнуло ей ладонь, не принося никакой боли. Но на душе скребли кошки.

— Не бери в голову, — черноглазый опустился рядом. — Он не обидел тебя?

— Нет. Напугал жутко, конечно, но не обидел. Дэниал... Почему я такая слабая?

Парень удивлённо поднял брови, Фелисия всхлипнула. Глаза стали казаться больше от подступивших слез.

— Не всем быть стойкими, — брат обнял её за плечо, притягивая к себе. Девушка безвольной куклой упала к нему на колени, подгибая под себя ноги, — То, что ты слабая — это не страшно. Добрыми редко остаются те, кто выбирает путь жестокости.

— Но ты же добрый. — Она перевернулась на спину, взяла в руки его ладонь и принялась изучать линии на ней. — Хоть и убил тех оборотней.

— Я добрый только для тебя, — хрипло рассмеялся парень, скользнув рукой по ее волосам. — И к тем, кто этого заслужил.

Фелисия вздохнула.