Ведьма

Ей было только двадцать один год, когда был вынесен приговор. Она всегда надеялась прожить не долго.

Будем желать, что небо ниспослало ей эту милость.

Эпилог

В прекрасном душевном порыве одна гениальная женщина представила себе картину, как оба духа, боровшиеся в средние века, узнают, наконец, друг друга, сближаются и соединяются. Ближе всматриваясь друг в друга, они открывают — немного поздно! — что у них есть родственные черты. А что, если они братья и если старая борьба была не более как недоразумением? Сердце поднимает свой голос, и оба невольно растроганы. Гордый изгнанник и кроткий гонитель забывают все, и в горячем порыве бросаются друг к другу в объятия (Ж. Санд «Консуэло»).

Прекрасная, чисто женская идея! Другие мечтали о том же. Нежный Монтанелли написал на эту тему красивую поэму. Да и кто не очаруется надеждой увидеть, как борьба на земле затихает, завершается трогательными братскими объятиями!

Что думает об этом мудрый Мерлин? Что видел он в зеркале озера, глубину которого он один может измерить! Что говорит он в своей грандиозной поэме, изданной им в 1860 г.

Если Сатана сложит оружие, то только в день Страшного суда. И тогда умиротворенные оба они рядом заснут общим смертным сном (В. Гюго).

* * *

Искажая и того и другого, нетрудно, без сомнения, прийти к компромиссу. Вызванный долголетней борьбой упадок сил обусловливает подобные примирения. Мы видели в последней главе, как две тени договариваются по-приятельски, под сенью лжи: дьявол становится другом Лойолы, рядом стоят одержимость благочестивая и одержимость дьявольская, ад преклоняется перед священным сердцем Христа.

Наступило кроткое время, и люди не так, как прежде, ненавидят друг друга. Они ненавидят почти только своих друзей. Я видел, как методисты восхищаются иезуитами, видел, как те, которых в средние века называли сыновьями Сатаны, легисты и медики, вступали в соглашение со старым побежденным духом.

Оставим в стороне эти призрачные явления. Подумали ли, как следует, те, что серьезно советуют Сатане устроиться, примириться, что они говорят?

Дело не в злопамятстве. Мертвые умерли. Миллионы жертв: альбигойцы, вальдейцы, протестанты, мавры, евреи, американские дикари — все они спят мирным сном. Неизменная мученица средних веков, ведьма, молчит. Ветер развеял ее прах во все стороны.

Что мешает такому компромиссу, что образует глубокую пропасть между обоими духами, мешая им сблизиться, так это огромной важности реальное явление, определившееся за последние пятьсот лет. То гигантское творение, проклятое церковью, чудесное здание науки и современных учреждений; камень за камнем отлучала она его, а оно после каждой анафемы лишь вырастало выше, прибавляло новый этаж. Назовите мне хоть одну науку, которая не была бы бунтом.

Есть только одно средство примирить оба духа, слить обе церкви. Это — уничтожить новую церковь, ту, которая с самого своего появления была объявлена грешной и была осуждена. Уничтожим, если то возможно, все естественные науки, обсерватории, ботанические музеи и ботанические сады, медицинские институты и все современные библиотеки. Сожжем наши законы, наши уложения. Вернемся к каноническому праву.

Все эти новые завоевания — дело Сатаны. Каждый шаг прогресса — его преступление.

То преступник-логик, чуждый уважения к церковному праву, сохранил и воссоздал право философов и юристов, покоящееся на неблагочестивой вере в свободную волю. А в то время, как спорили о поле ангелов и о других подобных тонкостях, опасный врач углублялся в реальный мир, создал химию, физику и математику. Да, и математику. Надо было возобновить и ее. Это была целая революция. Ведь того, кто утверждал, что дважды два четыре, сжигали.

Медицина же в особенности была доподлинным сатанизмом, бунтом против болезней, этого бича, по заслугам ниспосланного Богом. Ведь то был явный грех остановить полет души в небеса, вернуть ее в болото жизни!

Как все это искупить? Как уничтожить, сокрушить эту груду возмущений, составляющих всю суть современной жизни? Ужели, чтобы вновь вступить на путь ангелов, Сатана разрушит все это творение? Ведь оно покоится на трех вечных устоях: на Разуме, Праве, Природе.

* * *

Дух нового времени так победоносен, что забыл о старых битвах и едва нисходит до того, чтобы вспомнить о своей победе.

Было небесполезно напомнить ему его первые жалкие шаги, напомнить скромные и грубые, варварские, жестоко комические формы, в которые он облекался во времена гонения, когда женщина, ведьма, позволила ему впервые расправить свои крылья в науке. Более смелая, чем еретик, резонер, полухристианин, ученый, одной ногой стоявший в священном круге, она решительно ушла оттуда и на свободной земле пыталась построить себе алтарь из грубых и диких камней.

Она погибла, должна была погибнуть. Почему? Главным образом благодаря прогрессу тех самых наук, основание которых она сама положила, благодаря врачу и естественнику, для которых она работала.

Ведьма умерла навсегда, но не — Фея. Ведьма возродится в этой форме, которая бессмертна.