Ведьма без ковена (СИ)

Кухня была оснащена навороченной плитой и вытяжкой, огромный, двухкамерный холодильник был спрятан в резной дубовый шкаф и выглядел способным хранить пищу для двух десятков членов семьи, мраморная столешница натертая до блеска и фурнитура из латуни выглядели солидно, но во всей этой нормальности мне виделась какая-то неправильность. А где открытый, закопченный огнем, очаг? Где засушенные сухоцветы и мумифицированные тушки редких животных? Где баночки с глазами тритонов и лапками пауков?

Из противоречивого любопытства я открыла и бегло осмотрела несколько ящиков, но разочарованно захлопнула, так и не обнаружив чего-нибудь такого эдакого.

— Ладно, — сказала я вслух, пристально наблюдающему за мной Фене. Он был молчалив и задумчив, а пытать его что не так, я не стала, захочет — сам расскажет, — хватит заниматься ерундой.

Чайник раздражающе засвистел, я выключила газ и заварила большой чайник улуна. Никогда не понимала прелести зеленого чая, но молочный, с горькими нотками напиток, радовал меня своим изысканным вкусом и дарил бодрость вот уже пяток лет. Я с наслаждением цедила отвар и думала о превратностях судьбы, и о том, что сложись моя жизнь по-другому, этот дом мог быть мне родным, и, как и теперь, я бы пила и ела на этой уютной кухне вместе с бабушкой и отцом, которых в моей жизни никогда не было.

Сердце моё разрывалось на части от этого знания, томительно, горько, навзрыд…

Стоп.

Я прислушалась и поняла, что эти чувства не мои, всё это наносное, и на самом деле эти томление и горечь принадлежат другой живой душе — душе моего дома.

Я немедля более не секунды отправилась туда, где меня заждалось его сердце…

— Феня, что мне нужно сделать? — спросила я, когда спустилась в ритуальный зал.

— Закатай рукава и опусти руки в воды алтарной чаши, — странным тоном произнес лис.

Я обернулась посмотреть на непоседу, который уже несколько минут стоял на задних лапках, словно суслик в ожидании самочки, а его задумчивый взгляд был обращен в никуда. Черные глазки подсвечивались лунным светом, а заторможенность движений объяснялась глубоким трансом.

— Поняла, — пробормотала я себе под нос. — Да хоть ноги.

Я подтянула эластичные манжеты и опустила руки в воду, которую и водой-то можно назвать с огромной натяжкой, цвет и плотность она имела ртути, а на ощупь была теплая. Сначала ничего не происходило и перекатывая некоторое время меж пальцев неплотные шарики я совсем отчаялась дождаться чего-либо, но стоило мне подумать о том, что, пожалуй, пора бы пойти, как тело моё накрыла волна удовольствия.

Нет, на оргазм это было совсем не похоже, скорее на кайф от вкусного обеда или интересной книги, от новых знаний или плясок в фанатской зоне на концерте любимого исполнителя, такое комфортное удовольствие и небывалое ощущение правильности происходящего. «Ртуть» двинулась вверх, обтекая пальцы и кисти, предплечья и локти, шею и грудь, живот и пах, голову и ступни. Пощекотав легкими поцелуями и ущипнув за щеку, лопнула мыльным пузырем.

А потом испарилась, образуя тот же сизый туман, что окружал весь особняк.

Я еще постояла некоторое время надеясь на продолжение, но тут Феня перестал изображать гордость коллекция таксидермиста* и юркнул по лестнице наверх, в библиотеку. Я отправилась следом, доверяя сейчас больше фамильяру, чем себе. Моя логика отказывалась выдавать адекватные решения, пасуя перед странными обстоятельствами и разрывом шаблона.

Феню я нашла в гостиной, лохматый оглядывался в недоумении, не понимая, как очутился именно в этой комнате, а перед ним, раскрытым на первой странице лежал родовой гримуар. Слияние с силой рода, сконцентрированной в сердце алтаря, позволило мне увидеть надписи на страницах ранее пустой для меня книги.

Мелким, каллиграфическим почерком исписано было больше двух третьи страниц. Непонятные символы, значки, чертежи и схематичные рисунки, изображения странных тварей, умелые портреты и абсолютное понимание того, что этот язык мне не знаком, поставили меня в тупик совсем не на долго, потому как стоило мне слегка задержать свой взгляд на написанном и незнакомые буквы сами собой выстраивались в четкие предложения на родной кириллице.

Вступление было сумбурной историей образования сумеречной силы, похоже маги, ставшие в последствие Апакаре, и сами не знали почему так получилось, одно могу сказать наверняка, им была не чужда любовь к экспериментам, да что там, они были просто маньяками-исследователями. Испокон веков были лишь тьма и свет, они противостояли друг-другу, враги, соперники, конкуренты, но никогда эта война не переходила грань холодной.

То, что творилось теперь было не характерно для немногочисленного магического сообщества, каждый член из которого ценился именно тем, что их было слишком мало для откровенного истребления или геноцида представителей того или иного клана. Даже с появлением явного отклонения Апакаре — было принято оставить в живых эту аномалию.

Сумрак занял почетное место буфера между светом и тьмой.