Ведьма без ковена (СИ)

— О чем вообще думала эта дрянь, твоя бабка… Уж прости, Гильда была той еще занозой в заднице, и у совета ковенов и просто в магическом мире.

— Мать скрывала меня от родни почти всю жизнь.

— Даша, тебе знакомо правовое выражение «Factum tacendo crimen facias acrius»**?

— Нет, но дай угадаю, ты юрист? — Франческа рассмеялась.

— Виновна, Ваше честь, но вернемся к нашим баранам. Бабки твои могли найти тебя в любой момент, достаточно было провести пусть сложный и довольно затратный ритуал из премиленького раздела запрещенной кровавой магии, которой они оказывается баловались и на завтрак, и на ужин.

— Так они и находили, до семнадцати мы каждый год переезжали, перед ноябрем.

— А в семнадцать осели в Москве миграция прекратилась? — ванговала Франи.

— Да, я воспротивилась переезду. Я не могла не понимать, что мы от чего-то бежим, но мама категорически отказывалась отвечать на вопросы и впервые она прислушалась ко мне. А может она согласилась остаться в Москве, потому что считала, что в столице нас будет найти труднее.

— Ну где-то она и была права. К тому же фактическое совершеннолетие у ведьм наступает в семнадцать. Увести тебя против твоей воли старухи уже не могли, хрена лысого, они не могли рассказать тебе о том, что тебя ждет, тем более, снимая блок на силу.

Вкратце Франческа рассказала мне в десятки раз больше, чем я прочла в гримуаре. По-орошему доберись я до библиотеки или до хроник Апакаре, могла бы узнать всё это значительно раньше и принять свою силу и судьбу быстрее.

Итак, мужчинам наделенным даром повезло намного больше, нежели женщинам. Сила была дарована им практически с рождения и к пубертатному возрасту, когда гормоны бесновались не на шутку они уже могли контролировать дар в полной мере.

У женщин это дело напрямую зависело от превратностей судьбы и выпавшего на их долю жребия. Кому-то могло прилететь сие счастье и в детстве, но чаще всего, обретение дара приурочивалось к переходу девушки в статус женщины. И вот тут-то включалось пресловутое обаяние ведьмы, которая на непродолжительный срок становилась крайне привлекательна для противоположного пола. Такая вот гендерная несправедливость, в виде небольшой побочки, как диарея от аспирина.

Большинство «достойнейших» магических, аристократических семей не желали чтобы их благородная дочь превращалась в блудливую девку, хотя общество магов относилось к этой небольшой проблемке совершенно спокойно, поэтому ранние договорные браки (как в «тёмные века средневековья», прости Господи) были обязательной нормой. Добрые родители калечили судьбу своих дочерей выдавая тех замуж до первой менструации за взрослых магов, усиляя тем самым тех из них, кто заплатит больше.

Конечно, это была своего рода магическая лотерея, женщины в это время щедро делились силой, увеличивая резерв магов-супругов. К чести, тех, кто составлял законы, жениться на «несозревшей» ведьме больше двух раз было строжайше запрещено. Это правило соблюдалось неукоснительно, а за нарушение карали серьезными штрафами, а порой и смертью.

Кстати длилось это состояние всего пару-тройку недель, так что осталось мне сдерживать своё внезапно проснувшееся лебидо всего ничего.

— И это прекрасно, а то обладающие деньгами и властью маги, собирали бы урожай силы женясь каждый год на новой девственнице, — хмуро подытожила я.

— И не говори. До тысячи семьсот девяносто второго так и было, потом грянула революция, Vive la France*** и все изменилось. За твоим становлением должны были наблюдать любящие родственники, ну или просто родственники, как было у меня, — хохотнула Франи, — они обязаны были рассказать о том, что тебе придется пережить, и главное, донести, что всё происходящее с тобой, твоим телом и эмоциями — нормально.

Если честно, то просто гора с плеч, хотя ощущение, что я пытаюсь наверстать упущенное за четверть века не желало покидать мои мысли, я немного успокоилась.

— А почему твои родственники не были любящими? — вдруг спросила нетактичная я, увидев, как помрачнела брюнетка при воспоминании о семье. Может надо было промолчать, но любопытство уже сунуло свой нос в приоткрытую щёлку чужой тайны.

— Я сирота, родители и брат погибли, брать из государственного приюта нас не торопились, и только судебное решение сподвигло кузена отца забрать меня к себе. Малена до семнадцати оставалась в интернате, и к моему огромному сожалению мы почти не общаемся, она старше и смерть родителей пережила намного тяжелее, чем пятилетняя кнопка.

— Сочувствую, — начала было я…

— Да забудь, дела давно минувших дней. Роберто и его жена меня не обижали, но и не любили, скорее терпели. У них были трое своих непростых детишек. После Академии я честно поздравляю их с праздниками, но семьей их своей не считаю. Наш поверенный платил им приличные деньги на содержание из моего наследства, и кажется единственное, о чем они жалеют, так это о чеках, что теперь не получают.

Мы помолчали, думая каждая о своем, и вдруг тактичная и деликатная доселе, ведьма, немного помявшись, сказала: