Ведьма для Чудовища. Часть 2 (СИ)

— И сколько это будет продолжаться? Почему Охеас не сказала об этом раньше? — чуть резче спросил, сжимая пальцы в кулак, призывая терпение, хоть оно истончалось с каждым мгновением. Хотелось подняться и пойти к горианке, растрясти и привести в чувство, но умом я понимал, что это бесполезно. Она не придет в себя таким образом. Если бы я знал, то… Я резко выдохнул, положив руку на подлокотник. То, что? Не стал идти этим путем? Когда угроза смерти нависла уже над моим отцом. И Грез сейчас в дебрях небытия. Ладони помнили лед кожи Грез и блеклые губы, если бы не редкое едва заметное дыхание, решил бы что она мертва.

— Как ее вытянуть оттуда? — спросил у притихшей матери.

Медайрис молчала, лишь смотрела с печалью в глазах. Я отвернулся, стиснув зубы. Действительно, откуда ей знать?

— Я пойду, — схватившись за подлокотники поднялся и добавил: — не задерживайся, тебе… тоже нужен отдых.

Матушка проследила за мной, но не стала останавливать, хотя в глазах ее застыли невысказанные чувства. Известие о недуге короля надломили ее еще больше, хоть она этого не показывала, я знал, как она переживает, видел, как огонь в молодых глазах потускнел. И казалось матушка выглядела еще старее.

Направился наверх. Не хочу оставлять Грез надолго одну. Нужно что-то делать, вытащить ее как-то из этого болота. Бессилие изматывало и тянуло на дно камнем.

Вошел в душную комнату, напугав служительницу, что оберегала покой горианки.

— Оставь нас, — велел ей, пройдя к жаркому камину, который горел беспрерывно с того мига как Грез оказалась здесь.

Вспомнив как она на святилище упала в мои руки, как приоткрылись веки и зелень ее глаз утянули в самые глубокие омуты. Тогда я думал, что все закончилось, но это было только начало проклятого ритуала.

Уже была глубокая ночь, огонь от камина освещал небольшую комнату и лежащую на ложе Грез под тяжелыми одеялами. Пахло крепостью настоек, которыми растирали девушку служительницы, чтобы разогнать кровь. Бросив поленья в очаг, я вернулся к двери и запер ее. Медленно приблизился к постели, нависая над лежащей девушкой. Лицо Грез было до пугающего белого оттенка, всегда сочные губы — блеклые и холодные, она вся была очень холодной как ледышка, но продолжала дышать ровно и почти незаметно.

Оглядев ее всю, поднял руку, коснулся мягких завитков волос, в которых играли переливы золота. Кипевшая злость от бессильного ранимого вида ведьмы потухла, как будто ее и не было. Вместе со вздохом тело наполнилось тяжестью. Какая же она маленькая и хрупкая. Одна, где-то в недосягаемости от меня. Скользнув по плечу рукой, коснулся тонкой шеи. Ледяная. Ей очень холодно, кровь застыла и совсем не движется по венам, как бы не билось в груди сердце. Сжал челюсти и убрал руку. В голове шум, а ребра распирали от жара.

Рывком расстегнул петли на вороте, сбросил с себя верхнюю одежду. Пусть ведьма злиться и ненавидит меня после, но я должен ее привести в чувства, согреть, поделиться теплом. Я не собираюсь больше ждать и, как бы не стало поздно. Эта мысль ударила раскаленным жгутом. Избавившись от одежды, поднял край одеяла, лег рядом с недвижимой горианкой. На ней оказалось слишком много одежд, которые бесполезны. Стянул одно за другим, пока она не осталась в тонкой сорочке. Подумав немного снял и ее. Слишком сильное искушение, оставаться так, но мне нужно было только одно — чтобы несносная горианка очнулась, чтобы на щеках появился румянец, а губы вновь заалели. Накрывшись одеялом, скрывая слишком соблазнительные изгибы тела и полную наготу, принялся растирать ее пальцы и ладони, греть в своих, прижимая к губам, дыша на них, и вновь растирая, перемещаясь на плечи, шею, спину. В перерывах заглядывал в лицо, и мрачнел, не видя ни единого выражения: ни хмурости, ни дрожания ресниц. Это пугало и подстегивало не останавливаться, отгоняя неподобающие мысли от себя, которые только и искали лазейку, вынуждая гореть от давящего настойчивого напряжения, сопротивляться которому становилось все тяжелее. Время стало липким и тягучим как разогретый на огне мед. Воздержание рвалось словно ветхая веревка, но каким бы ни было толкающееся изнутри магмой желание держал на привязи. Стало жарко и душно под одеялами, от распаленного до тлеющих углей камина так, что на коже спины проступила испарина, жар прокатывался по телу волнами, и я неизбежно погрязал все глубже в удушливое жерло, в то время как горианка, казалось, ничуть не согревалась. Но я все равно прижимал к себе Грез, грел ее своим телом, продолжая растирать шелковую кожу, пока наконец на щеках не появился едва заметный румянец. Чуть приподнявшись, коснулся щеки рукой приблизив лицо, опустил взгляд на губы, склонился ниже, касаясь их, мягкие и теплые, ощущая едва уловимое дыхание. Тело Грез больше не казалось ледяным и даже стало намного мягче.

— Возвращайся, — потребовал хрипло, скользя краями губ по ее губам, — ты мне нужна, Грез.

И в этих словах было намного больше, чем просто просьба. Сжал зубы злясь до глухоты и темных пятен перед глазами. Горианке все же удалось пустить ростки своих чар в меня, и…