Ведьма для охотника (СИ)

— Ну почему же? Я уже взрослая. Мне скоро тридцать лет.

— Нет, деточка. Три года тебе. Потому что так не слушаешься, как в три года не слушалась.

— Что же я не послушала тебя? Смотри, я даже имя сменить собралась. Буду я Аполлинария, как ты просила.

Она по-доброму усмехается старческими, немного сушёными губами. Смотрю, и насмотреться не могу. Родная она для меня. Суровая только. Ох, суровая…

Опускаю перед ней глаза, смотрю в пол, на свои ноги босые… И на подол сарафана. Детского, белого, с большими цветами. И ножки тонюсенькие. Удивительно…

— Ты не взяла клятву со своего мужа, чтобы говорил тебе только правду. А он соврал тебе в очередной раз.

— Да, — горько соглашаюсь я. — Анька сказала всё. Но я не понимаю, почему он сказать не мог все сразу? Неужели думал, что не поверю? За что он так со мной?

— Он не с тобой так, — отвечает бабушка, вскинув седую бровь, — он сам по себе такой. Как ты, маленький внутри. Даже самый сильный, волевой и жёсткий мужчина прячет внутри себя ранимого мальчика, и этот мальчик строит защиту всю свою жизнь. И чем старше он становится, тем сложнее пробить его стену. Он будет закрываться. Мог открыться перед тобой, но ты совершила ошибку, не послушала меня. Должна была взять с него клятву, и он бы её не нарушил.

— Прости меня, бабушка.

— А что же теперь прощать? Пока мы живы, мы всё можем исправить. Вот я уже ничего исправить не могу, а ты успеешь. Полиной станешь, сына родишь назовёшь Маркелл. Его и покрестишь этим именем.

— Бабушка, ты чего? Кто же так детей называет? Косметической маркой? — возмущаюсь я, но как-то по-детски, губки надуваю, тереблю подол своего сарафана.

— Деточка, бабушку надо слушаться, ты ведь уже это поняла? — Она снимает свои серьги, кладет их на ладонь и протягивает мне. — Вот тебе подарок,носи, не снимай. Хорошие серьги от прабабки мне достались. Старинные, золото в них чистое, чтобы чисто слышать своего мужчину, слышать своего ребёнка, а не только себя и свою маленькую девочку внутри. Всё можно изменить… Всё можно изменить.

Я тяну руку, чтобы забрать серьги, но просыпаюсь, потому что поезд останавливается, и останавливается резко, качнув меня.

В купе жарко, храпит наверху какая-то женщина, которая впоследствии оказывается мужчиной. Ну, это неважно. Важно, что я больше уснуть не могу и думаю, думаю обо всём.

Не совсем колдовские у меня сны. Всё же подсознание не изучено. Пожалуй, это мои мысли, глубоко зарытые под личными проблемами.

Решила о Юре подумать, вот так и вышло.

После разговора с Анькой я все же хотела позвонить ему, а связи не было…

Значит, и не надо пока.

В город родной я пока не буду соваться. Выйду на станции, на автобусе доеду до бабушкиной деревни, чтобы на её могилку сходить. Загляну в её старый дом. Там наверняка кто-нибудь живёт из родственников. Переночую, а потом к родителям поеду.

Четыре часа после пробуждения не сплю, думаю обо всей своей жизни, о том,что ношу ребёнка от мужчины, в котором живет маленький мальчик, как сказала бабушка… Забаррикадированный. И я должна найти маленький ходик к тому маленькому мальчику, который живёт внутри Георгия Кирсанова. Возможно,это будет тяжёлый труд, но я попытаюсь, если, конечно, ещё можно всё исправить.

Чашка вкусного чая. Почему вкусного, я даже не понимаю. Может быть, вода какая-то особенная, набирают на лесной станции, поэтому чистая. Печеньки, купленные в дорогу, исчезают с невероятной скоростью.

И беспрерывная тайга за окном. Такая красивая!

Как же я раньше не понимала этого?

Сидела в Санкт-Петербурге, напрочь забыв о своих корнях.

Не смогла понять, почему он ловит кайф от пребывания в тайге.

Наверное, тоже предки – свободные люди, что много веков назад пришли осваивать таёжную землю.

Даже интересно стало что-нибудь узнать о предках. Своих и его.

Как меня беременность изменила! Я стала спокойной, меня совершенно ничего не волнует.

На сто процентов уверена, что у нас с Юрой всё получится, и он найдет меня. И поймет. И я его пойму.

По-другому никак потому что.

Глава 40

У Кати фамилия не Еблонская, а Похмутьева. По мужу.

Она — моя троюродная сестра. Ей сорок три года. Дочь и сын живут и учатся городе. Год назад схоронила мужа.

В семье, как и в окрестных деревнях по области, считается, что дар бабки перешёл к ней, и Катя активно этим пользуется.

Еще только полдень, возле её дома уже стоят три шикарные машины: один внедорожник и два Мерседеса представительского класса.

Это люди богатые приезжают к ней здоровье поправить на травках. Ну, и, может, еще по каким вопросам. Считается, что Катя — ведунья знатная, может приворожить, отворожить и прочее. В деревне мимо нее стараются не ходить, в глаза лишний раз не смотреть. Вот такая слава у моей сестрёнки.

Я, честно говоря, думала, что она давно в своем большущем доме живет, но нет, не спешит моя родня сниматься с насиженного места. А может, и нельзя ведьме от своих корней… Счастья не будет.

Я, вон, уехала, позабыла про все…

И счастлива?

Дом бабки достался в наследство именно Кате, похоже.