Ведьма. Истоки

— Но ты-то не простой человек, Люся. Эта пакость магическая заманается тебя сожрать, тем более никто ей позволять это — и пытаться — долго не собирается. Так, начинай быстренько думать, кто в вашем классе мог настолько вас всех возненавидеть, что угробить пожелал бы? Может, кого обижали, травили сильно? Всегда ведь есть в классе какой-нибудь лузер, по которому все проходятся.

— Да не было у нас такого прямо, чтобы по-жесткому, — задумчиво ответила ему. — Как-то мне повезло в этом смысле с классом. Разве что я сама и была лузершей, нищетой и отсутствием модных шмоток и всяких девичьих прибамбасов тыкали иногда, но не до такой же степени, чтобы я рыдала по ночам или планы жестокой мести строила. Да и вообще. Если кто хотел именно за обидки школьные мстить, то почему только сейчас, а не тогда?

— Дозрел, способ нашел, напомнил кто-то о старом — этому тыща причин, — прогудел негромко Василь, сидевший молча. — А на фото все твои одноклассники? Нет того, кто учился с вами, но его тут нет?

— Нет-нет, все они, — ответила ему мама. — Они дружно фотографировались. Даже Неллечка Вайсман пришла тогда, хотя пришлось ей из больницы отпрашиваться, аж из райцентра ее мать везла.

— А что с этой самой Неллечкой было? — Лукин насторожился, как охотничий пес, уловивший запах дичи.

— Они не распространялись особенно, — пожала мама плечами. — Но девочка очень болезненная была, хрупкая такая, бледненькая до прозрачности.

— Да, последний год она почти и не бывала на занятиях, — припомнила я и присмотрелась к фото. — Вон она, как раз самая последняя внизу на фото.

— Ясно-ясно… — пробормотал Данила и закрыл альбом. — Смысла сидеть дальше и гадать не вижу. Мы едем по адресам твоих бывших одноклассников и будем смотреть это же фото у них.

— А разве мы не можем просто взять это и снять порчу? Сами или избавника попросить.

— Василечек, ваш экземпляр фото — это только отражение того, на котором изначальное воздействие.

— Ну да, точно, — вспомнила я то, что вычитала на эту тему. — Нам нужен источник.

Искать его действительно вот так ножками и глазками хлопотно, но необходимо, как в кино указующих знаков не существует, к сожалению.

— И, возможно, нечто от ворожившего, — добавил ведьмак.

— Блин, но ведь мои одноклассники могли разъехаться куда угодно. Я же вон дома не осталась.

— И что? Разве ты фотоальбом с собой поперла? Ну вот, и они наверняка нет. Молодежь сейчас все нужное в телефонах или соцсетях хранит, облачных хранилищах и тому подобной фигне. Бумажные фотки, которые можно пересматривать, трогая и даже нюхая — это привычка и ценности старшего поколения.

— Это точно, — грустно улыбнувшись, подтвердила мама. — На экране оно все не то, дочь. А когда смотрю, да пальцами вас поглажу на фото — и вы, вроде как, и рядом.

— Потому что в какой-то мере это так и есть, — хмуро глянул на альбом ведьмак, как если бы с удовольствием спалил его взглядом. — Такие фото — это захват части сути изображенного. Поэтому через них можно воздействовать. Так, двигаем, солнце уже высоко.

— Слушай, а выходит, что кто-то из моих одноклассников тоже подлунный, если смогли порчу сотворить? — спросила уже в авто.

У мамы мы выспросили обо всех бывших моих однокашниках, чьи адреса она помнила и о чьих переездах слышала, и отправились объезжать.

— Совсем не обязательно, — мотнул головой Лукин. — Могли обратиться к местному подлунному за услугой. Есть тут у вас один умелец. Его тоже, кстати, навестим, хоть он и говнистый на редкость и хрен расколется. Но не забывай еще о существовании интернета, где описывается туева куча всевозможных вредоносных и не очень обрядов. Эх, ручки бы шаловливые поотсыхали у всех, кто их туда поместил.

— И что? Разве это может сработать без способностей к магии? — изумилась я.

— Спонтанный выброс, будь он неладен, — пробурчал оборотень.

— Ага, — поддержал его Данила. — Магия — она же часть всего мира, всей природы, василек.

— Это я уже поняла. А что за выброс?

— Ну, это когда даже у обычного человека может нечто получиться при сотворении какого-нибудь обряда, если им движет что-то мощное. Какая-нибудь настоящая и очень сильная эмоция, чаще всего негативная, конечно. Страх, отчаяние, ненависть.

— Страх и отчаяние? — постучала я пальцем по нижней губе, размышляя. — А тогда давайте первым делом поедем к Вайсманам.

— Есть соображения какие-то или что вспомнила? — покосился на меня Лукин.

— Вспомнила. Я как-то раз слышала, что наши девчонки шептались о Нелли. Я не вслушивалась, но сказано было про “не факт, что она даже доучится”.

— То есть, заболевание у девчонки было очень серьезное.

— Да! — меня накрывало все больше. — Они даже какое-то время в шапочке постоянно ходила. Так что, может, химиотерапия или типа того. Нелли реально очень нелюдимая была, сама не рассказывала, а мы к ней не совались. Жалели, но с расспросами не лезли, боялись, наверное.

— Это нормально. Тяжелобольные люди у юных и здоровых вызывают подспудное отторжение и страх. Как если бы слишком близкий контакт способен тебя заразить, втянуть в пространство горя и безысходности.