Ведьма из яблоневого сада

Да, во всем: в воздухе, ветре, в утренних туманах, в изобилии росы на травянистых обочинах – росы, которой Алёна так любила умываться, но которая со дня на день становилась все студеней. Во всем была уже осень, осень, осень… И несмотря на то что днем припекало, а с придорожных кустов, соперничая по яркости с кистями перезрелого боярышника, тут и там свешивалась буйная оранжевая бугенвиллея, столь восхитительно воспетая любимым Алёной Катаевым, все равно ее жаркое, летнее, полуденное цветенье затенялось обилием вызревших желудей на дубах, и их темно-зелеными, как бы несколько кожистыми листьями, и осенней ржавчиной, которая все чаще мелькала среди листвы…

Как-то неуютно здесь, на спуске. Слишком плотно смыкаются стены леса справа и слева. Слишком потаенные просеки уходят в чащи. Слишком зловеще буйствует ветер в вершинах. Слишком внезапно затихает, словно сдерживает запаленное дыхание, и тогда Алёне кажется, что кто-то затаился среди кустов и деревьев и смотрит, смотрит на нее, а на руках у него – перчатки, и перчаточные пальцы сжимают небольшую склянку с…

Между прочим, у Алёны поцарапано запястье. Вчера зацепилась за сухую ветку, когда рвала в высокой траве клевер – кормить козы.

Глупости! Да, глупости! Мерещится с недосыпу!

Недосып и впрямь имел место быть, да еще какой…

Писать при свете мобильника, не дыша, опасаясь скрипнуть стулом и разбудить Танечку, было и так-то ужасно неудобно, да еще и почерк у Николь Жерарди оказался не бог весть какой разборчивый. Алёна вообще предпочитала болтать по-французски, а не читать, тем паче – рукописные, местами изрядно вылинявшие и поблекшие от времени раритеты.

Мучилась она, мучилась ночью, переводя и записывая в час по чайной ложке, как вдруг ее осенило: рядом же ванная! Там можно включить свет, пристроиться на шатком пуфике возле туалетного столика, завешенного пожелтелой кисеей (времен тетушки Маргарет, само собой разумеется!), – и писать почти в полном комфорте. Марина внизу, ей не видно, что в ванной электричество горит, ну а если даже она и заметит его отсвет, падающий на лужайку во дворе, решит, что Алёна зашла в ванную по нужному делу, поскольку там же находился и туалет. И тайна будет сохранена.

В очередной раз подивившись тому, что ей так важно именно сохранить ее тайну, Алёна живо перебралась в санузел – и даже обрадовалась скорости, с которой пошла теперь работа. Кажется, она уже вжилась в текст, понимала все особенности почерка Николь, не испытывала ни малейшего затруднения с переводом, и пухленький французско-русский словарь, который она прихватила с собой в качестве вспомогательного пособия, практически не нужно было открывать.

Несмотря на то что речь в дневнике шла о событиях, скажем прямо, трагического свойства, Алёна испытывала истинное блаженство. Ей казалось, она читает увлекательнейший из романов! Вернее сказать, через некое темпоральное окошечко (очень может быть, что сие словосочетание тут неуместно и даже нелепо, но наша героиня всегда испытывала страсть к звучным наукообразным терминам и не упускала случая ими блеснуть) она словно бы получила возможность наблюдать за живой, полнокровной, поразительно захватывающей житейской историей…

Алёна блаженствовала час, и другой, и третий, забыв о времени и пространстве, как вдруг до нее донеслись очень реалистические звуки: скрип ступенек знаменитой старинной лестницы. Причем скрип громкий и торопливый. Удивительно! Марина, отлично знавшая сварливую скрипучесть старой лестницы, обычно кралась медленно и осторожно, чтобы не разбудить чутко спавших девочек и еще более чутко спавшую подругу, а сейчас мчалась по ступеням, словно обо всем позабыв, Алёна мигом сунула дневник Николь и свою тетрадку в тумбочку, к флаконам с шампунями, бальзамами, гелями и порошкам для стирки и прочей банно-прачечной парфюмерии, одним прыжком переместилась с пуфика на туалетное сиденье и приняла сонно-сосредоточенный вид, какой и полагается иметь человеку, среди ночи отправившемуся в туалет по неотложной надобности.

Вошедшая Марина, впрочем, не обратила на ее вид никакого внимания. Бледная и перепуганная, она с порога выкрикнула:

– Ты слышала?!

Но тотчас вспомнила о спящих дочках и зажала себе рот, после чего вместе с Аленой принялась напряженно вслушиваться. Но в доме царила полная тишина, девчонки спали на «отлично».

– Что я должна была слышать? – спросила Алёна, как ни в чем не бывало вставая с «горшка» и спуская воду. И только сейчас она заметила, что забыла о некоторых деталях маскировки: сидела на стульчаке так же, как сидела на пуфике, – в пижамных штанишках! Ее даже в жар бросило. Вот так и засыпаются разведчики…

Однако Марина ничего не видела – похоже, она была потрясена не на шутку.

– Кто-то ходил по нашей террасе!

– Кто? – недоверчиво уставилась на нее Алёна.