Ведьма из-за моря

Корт означал Лайон-корт - дом, построенный еще моим прадедушкой, когда он начал наживать себе состояние. Дом был немного показушный по сравнению со старыми домами, такими, как Труинд, дом Эдвины и Карлоса. Я слышала, как однажды матушка сказала отцу, когда они очередной раз ссорились, что Пенлайоны, у которых деньги долго не задерживались, должны были всем показать, чем они владеют. Центром дома считался готический зал со сводами, уходящими под самую крышу. Величественная лестница вела на галерею, где у нас висели фамильные портреты - основателя, моего прадеда, моего деда и моего отца. Если бы я была мальчиком, смею сказать, я оказалась бы рядом с ними. Жилые помещения находились в восточном и западном крыльях. Было много места для развлечений, и дом часто был наполнен гостями.

По пути к корту Фенимор Лэндор и отец говорили о морских делах. Несколько раз я краешком глаза взглянула на приезжего и поймала его за тем же занятием. Когда показался дом с каменными львами, охраняющими двери, я сказала, что пойду и сообщу матушке о госте.

Матушка спускалась по лестнице в зал. Она была чрезвычайно бодра и полна той замечательной энергии, которая привлекала больше, чем красота. Ей было около сорока восьми лет, но, благодаря тому, что жизнь у нее была полна приключений, ей удалось сохранить молодость.

- Отец привел гостя, - громко сказала я. - Его зовут Фенимор Лэндор. Думаю, он капитан. Ах, вот и они!

Фенимор Лэндор поклонился матушке, и, когда знакомство состоялось, она пригласила всех в небольшую зимнюю гостиную, более уютную, чем зал.

Все пили мальвазию и говорили в основном о море. Фенимора пригласили остаться на ужин, а потом его должны были доставить на корабль. Он сообщил, что его судно "Пассаты" пробудет в Саунде несколько дней. Мы с матушкой оставили мужчин пить вино; она пошла на кухню, а я - в свою комнату, чтобы сделать запись в дневнике.

Позднее, когда мы сидели за большим столом в зале, Фенимор занял место рядом с отцом, и я заметила, что он пытался склонить его к какому-то новому рискованному предприятию, в которое он сам верил всей душой. Мне нравился его энтузиазм. Он светился в его глазах и звучал в его голосе. Я подумала: "Он идеалист, и, если его что-то интересует, он сделает все, что сможет, чтобы добиться успеха". То, чем он пытался увлечь отца, была торговля в разных частях света. Мне нравилось слушать его, и я сердилась на отца, сидевшего склонив голову набок, со скептическим видом. Фенимор говорил:

- Отныне испанцы не соперники нам! Они сильно ослаблены. Отец кивнул:

- Покалечены Богом и изгнаны с морей. Он вновь сел на своего любимого конька и стал рассказывать, как мы победили испанцев, хотя они хвастали, что справятся с нами за один день. Фенимор был раздражен: он не хотел говорить о прошлом, его привлекало будущее.

Он прервал рассказ отца:

- Теперь уже их галеры не будут отчаливать от Барселоны и Кадиса: где их галеры?

- На дне океана, - хихикнул отец.

- Конечно, но есть голландцы!

- Голландцы? - как плевок, вырвалось у отца.

- Достойные моряки! - вставил Фенимор. Отец нетерпеливо пыхтел.

- Нет лучшего моряка, чем англичанин, и лучше всех - сельские жители Запада!

Матушка засмеялась с легкой насмешкой, с которой она так часто обращалась к отцу:

- Капитан Пенлайон пристрастен!

Я оглядела сидящих за столом. Должно быть, мы казались Фенимору странной семьей - если его семья была обычной, как я надеялась. Вот мой отец с женой, дочерью и тремя незаконнорожденными сыновьями и матерью одного из них. Конечно, было ясно, что мой отец - человек необычный и, коли на то пошло, моя матушка тоже была необычной женщиной. Компания была небольшой, так как никто не знал, что у нас будет гость, но у нас было время пригласить Карлоса и Эдвину присоединиться к нам. Во всяком случае, они часто так делали.