Ведьма из-за моря

- Он был чудесный муж! - Фенн вдруг сжал кулаки. - Придет день, и я узнаю, что произошло с ним.

- Разве неясно? Его корабль, должно быть, утонул в море?

- Наверное, ты права, но у меня такое чувство, что когда-нибудь я услышу другое.

- Как было бы хорошо, если бы он возвратился к жене! Мой дедушка тоже на несколько лет пропал - был взят в плен и был рабом, но бабушка никогда не теряла надежды, и он вернулся. Бедная бабушка, эта потеря для нее сейчас ужасна!

Фенн задумался, а я очень хотела знать, о чем.

Вдруг он сказал:

- Тамсин, ты могла бы выполнить мою просьбу?

- Конечно. Какую?

- Ты посадила розмарин на могилу матери?

- Она любила его, поэтому я и посадила. Его еще сажают в знак памяти.

- Ты можешь посадить куст и на эту могилу?

- Конечно!

- Неизвестный моряк? Кто знает, где мой отец? Посади розмарин, как будто для моего отца. Ты сделаешь это для меня, Тамсин?

- Не сомневайся!

Он встал и взял мои руки в свои, потом чуть коснулся губами моего лба. Я была блаженно счастлива, потому что этот поцелуй возле могилы моей матери и неизвестного моряка был символом. Это было как клятва в верности. Я знала, что полюбила Фенна, а вот любил ли он меня? Но, думаю, что любил тоже.

Фенн уехал на следующий день, но еще до отъезда я посадила куст розмарина и увидела, что он был очень доволен.

- Ты из тех, кто выполняет свои обещания, - сказал он.

Перед тем как уехать, он сказал, что хотел бы, чтобы я погостила у его родителей. Он сделает так, что они скоро пригласят меня. Я помахала ему рукой, а потом поднялась на крепостной вал, чтобы как можно дольше его видеть. Сенара подошла и встала рядом.

- Ты по уши влюблена в него! - обвинила она меня.

- Он мне нравится, - призналась я.

- Ты знаешь, что не должна этого делать. Ты должна быть равнодушной, это он должен быть без ума от тебя. Теперь, я думаю, он попросит твоей руки, ты уедешь к нему, и я больше тебя не увижу.

- Какая ерунда!

- Нет, я останусь здесь, а это мне не нравится.

- Когда я выйду замуж, если выйду, ты поедешь со мной?

- Какая польза от этого? Мы всегда были вместе, мы делили с тобой одну комнату, ты была мне сестрой с тех пор, как я помню себя.

Она надула губы и стояла, сердитая. Вдруг взгляд ее стал злым.

- А если я сделаю его изображение и воткну в него булавки? Тогда он умрет, потому что я проткну его сердце! Никто не будет знать, как он умер, кроме меня.

- Сенара, я не хочу слышать таких слов!

- Умирают животные, умирают люди. Никто не знает, отчего. Нет никакого знака... Просто умирают, это - "злой глаз". А что если я положу его на твоего "драгоценного возлюбленного"?

- Ты не сможешь и не сделаешь этого, даже если бы он и был моим возлюбленным. Он не возлюбленный, а просто хороший друг. Сенара, умоляю тебя, не говори таких вещей, это опасно. Люди услышат это и примут за правду. Ты не должна этого говорить.

Она увернулась от меня и высунула язык - ее любимый жест, когда она хотела рассердить.

- Ты уже не ребенок, Сенара, надо быть благоразумной.

Она стояла, не шевелясь, сложив руки на груди и посмеиваясь надо мной.

- Я благоразумна, но все говорят, что моя мать - ведьма. Значит, и я ведьма. Никто не знает, откуда мы пришли, да? Кто мой отец?

- Сенара, ты говоришь опасные вещи. Твою мать постигло несчастье: корабль, на котором она плыла, потерпел крушение, моя мама спасла ее жизнь. Ты должна была как раз родиться, все это легко понять.

- Разве, Тамсин? И ты действительно так думаешь?

- Да, так! - твердо сказала я.

- Ты всегда веришь, во что хочешь. Посмотришь на тебя - так все хорошо и мило. А другие не всегда так думают. И еще одно: не воображай, что только у тебя есть возлюбленный.

- Что ты имеешь в виду?

- А разве ты не хотела бы знать?

***

Очень скоро я узнала. Мне вдруг в голову пришла мысль, что Сенара унаследовала от своей матери это качество, не поддающееся четкому определению. В последующие дни, казалось, она стала еще красивее. Сенара выходила из детского возраста: она принадлежала к типу быстро созревающих женщин. Ее тело округлилось, миндалевидные глаза стали томными и полными таинственности, похожими на глаза матери. Когда она танцевала с Диконом, она была так хороша, что невозможно было оторвать от нее глаз.

Дикон обожал ее. Когда он танцевал с ней, в его движениях было столько счастья, что смотреть на них было одно удовольствие. Он играл для нее на лютне ; и пел песни собственного сочинения. Казалось, он был очарован этой темноглазой девушкой, которая мучила его и дразнила, насылая на него чары. Очарование. Колдовство. Эти слова все чаще и чаще появлялись в его песнях. Она овладела его рассудком, в ней было неуловимое свойство, которое он не мог определить.

Однажды в комнате для музыкальных занятий! Мария увидела свою дочь в объятиях Дикона, учителя музыки. Сенара мне потом рассказала. Она была в истерике: и дерзкая, и в то же время испуганная.