ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)

 — А истина, как обычно, оказывается где-то посередине. Так же, как Россия — не восток и не запад, здесь можно раскопать кое-что, более близкое к первоистокам. На самом деле общие моменты можно найти в самых противоречивых толкованиях образа Змея. Даже в христианстве, где, казалось бы, это толкование сугубо негативно, можно заметить, что Змей в Райском саду был стражем не ларца Пандоры, наполненного пороками, болезнями и бедствиями, а именно ЗНАНИЯ, то есть, как и в язычестве, выступал тем самым мудрым советчиком. Образ дракона, хранящего древние сокровища, идет оттуда же. Поскольку истинное богатство, это не какие-то там кружочки из драгметаллов, и не блестящие камешки, самое ценное, чем можно владеть — это именно знания. Что до девиц… В любой сказке рыцарь едет за тридевять земель, дабы забрать у чудовища похищенную девицу. Если бы ее планировали съесть, разве упомянутая девица дожила бы до прихода освободителя? Кроме того, говорить о похищении… Средневековое христианство ведь осуждало не только знания. Вернее, даже не осуждало, а скорее, монополизировало, как удел только лишь избранных. Гораздо более жестким было осуждение… скажем так, проявления чувств. Змеев постоянно обвиняли в том, что те обладали способностью разжигать страсть в людях, якобы подчиняя себе тем самым их души. Так что «похищаемые» девицы в большинстве случаев бежали сами: от быта, от родителей, от строгих правил, от выгодных замужеств… это мало кому нравилось. То самое «искушение». Кстати, ошибочно говорить только лишь о девушках. Существовали и женщины-змейки, не хуже очаровывающие мужчин. Они крупнее и сильнее Змеев, у многих видов рептилий самки — доминирующая половинка. Возможно, именно поэтому Змеи куда лучше человеческих мужчин знают, как надо вести себя с женщинами. Просто тогда общепринятым мнением было, что женщина — существо по природе слабое и падкое на соблазны, мужчины же имели право о некоторых аспектах не распространяться. Образ Огненного Змея в мифологии славян — один из наиболее древних. Одно из самых простых объяснений: древние язычники принимали за летающих змеев спиралевидные отсветы шаровых молний. Правда, теперь кое-кто уверяет, что эти молнии — тоже своеобразно живые и даже разумные существа, но об этом я ничего сказать не могу.

 — А почему Вы… ты выбрал такую странную тему для изучения?

 — Трудно ответить однозначно. Вот, взгляни.

Елена так и не поняла, откуда у него в руках появилось это украшение, узкие брюки и даже плащ Сергея были сшиты точно по фигуре — карманов там не наблюдалось. Носить этот браслет на собственной руке он тоже вряд ли смог бы: несмотря на изящество и узкие запястья, мужские руки все же были для этого чересчур крупными. Однако задумываться на эту тему как-то не тянуло, вместо этого девочка заворожено рассматривала свернувшегося спиралью золотого дракончика. Дракон был ближе к восточному образу: длинное змеиное тело и совсем маленькие когтистые лапки (западные драконы куда больше напоминают мутировавших ящериц, чем змей) – и, несмотря на явную старину браслета, выполнен с потрясающей точностью, до коготка и чешуйки. Казалось, дракончик вот-вот шевельнется, ленточкой выскользнет из длинных пальцев Сергея и упорхнет, раскрыв прижатые сейчас к бокам кожистые крылышки. Еще более живыми были глаза — два средних размеров изумруда — с хитринкой и любопытством мерцающие, едва изменялся падающий на них свет. Россыпь разноцветных камней куда мельче украшала спину дракончика вдоль небольшого гребня, словно по настоящей змеиной шкурке, по россыпи драгоценной крошки пробегал искристый отблеск.

 — Потрясающе! — наконец искренне ахнула Елена, сообразив, что замирать с раскрытым ртом глупо да и не слишком-то вежливо.

 — Наша семейная реликвия. Не буду утомлять подробностями, как ее удалось сохранить в эпоху всеобщей национализации… Именно поэтому я когда-то захотел узнать про Огненных Змеев побольше. Любопытство — это ведь вовсе не стремление познавать окружающий мир. Это — тяга узнать самого себя, отражаясь в мире, как в зеркале. Поэтому я и не согласился с тобой, когда ты сказала, будто знаешь о себе все и не видишь тут ничего интересного. Стоит лишь копнуть поглубже… Что тебе известно о твоих предках, Елена?

 — Ничего, — внезапно помрачнев, покачала головой девочка, вспомнив… не самое приятное. Расстройство из-за Матвея, заваленная математика… все это были мелочи. А осенняя депрессия Елене всегда даже нравилась. Но в этот раз… в этот раз у ее маленького и довольно скучного, но уютного и привычного мирка была причина рассыпаться, словно карточный домик. Она еще ни с кем об этом не разговаривала, даже с Маргаритой, и не была уверена, что вообще когда-нибудь заговорит. —, но разве это имеет какое-либо значение? Моя жизнь остается такой же, какой и была всегда, несмотря… ни на что?