Ведьма на Иордане

Рашуль походил на завскладом небольшого предприятия. Таким он показался Диме. Обстоятельных размеров человек в черном пиджаке, бархатной шапочке, прикрывающей лысину, с седой бородой во все лицо и цепким взглядом. Он сидел за роскошным буковым столом со столешницей из темно-коричневой кожи. На столе горели две свечи и стояла в серебряной рамочке табличка с письменами на иврите. Чудотворец опирался на спинку глубокого кресла, и, когда Дима уселся на предложенный секретарем стул, лицо Рашуля оказалось точно между огоньками свечей.

«Вот артист», — подумал Дима, и Рашуль, словно услышав его мысли, улыбнулся. Хорошо улыбнулся, весело и по-доброму, и от этой улыбки на душе у Димы стало спокойно. Невидимые нити доверия вдруг протянулись между ним и этим совсем незнакомым, чужим человеком.

— Знаешь, — спросил Рашуль приятным низким баритоном, — какая самая тяжелая заповедь на свете?

— Нет, — пожал плечами Дима. Он вообще про заповеди слышал полтора раза, а уж какая из них легкая, а какая тяжелая, не имел даже понятия.

— Всевышний освятил нас множеством повелений, — продолжил Рашуль. Его голос оказывал на Диму завораживающее действие. — И наиболее сложное из них — любить людей. Да, всех людей, вне зависимости от того, как они себя ведут и как относятся к нам. Проще всего, конечно, любить тех, кто похож на тебя. Но настоящее выполнение заповеди заключается в том, чтобы научиться дарить любовь каждому. Подобно дереву, которое делится своей тенью с любым, кто войдет под его крону.

«Какая, к черту, любовь? При чем здесь заповеди? Где я и где они? — возмущенно подумал Дима. — Он просто гипнотизирует меня своим голосом и взглядом. Как удав кролика, перед тем как заглотить его живьем!»

Волков хотел развить и продолжить эту мысль, но она вдруг исчезла, смытая валом тепла и доверия. В его организме началась удивительная химическая реакция, голос и взгляд Рашуля заставили работать какие-то тайные железы внутренней секреции, и они принялись вбрасывать в кровь ферменты, вызывающие блаженство. Диме стало не просто хорошо, а очень, очень хорошо, без водки и сигарет, непонятно почему хорошо. Вот так просто сидеть в комнате, смотреть на Учителя и слушать, что он говорит, наслаждаясь звуком голоса.

— На твоего обидчика, — продолжал тем временем Рашуль, — также распространяется действие заповеди. Скажи, по-твоему, любовь сопоставима с кровавыми пузырями?

Он снова улыбнулся, а Дима вздрогнул, выпадая из блаженного кайфа. Рашуль читал его мысли. Да, совершенно и однозначно цепкий глаз чудотворца проникал в самые сокровенные уголки Диминого сознания. Как же с этим жить дальше, ведь от такого контроля не спрячешься, не убежишь?!

— Расскажи мне про свою обиду, — мягко попросил Рашуль. — Да, я действительно кое-что могу увидеть, но не все, далеко не все. Только самые общие черты. Если ты хочешь, чтобы я помог, постарайся не пропустить ни одной, даже самой незначительной подробности.

— Да что тут рассказывать! — воскликнул Дима и начал говорить. К его собственному удивлению, рассказ получился довольно длинным. Рашуль внимательно слушал, глядя Диме прямо в лицо, а когда тот закончил, отвернулся к стене и долго барабанил пальцами по кожаному подлокотнику кресла. В комнате стояла абсолютная тишина, нарушаемая чуть слышным потрескиванием свечей. Проезжающие по дороге автомобили двигались совершенно бесшумно.

«Окна специальные поставили, — сообразил Дима. — Со звуковой изоляцией».

— Все совсем не так просто, как ты себе представляешь, — наконец произнес Рашуль. — За спиной твоего Чубайса кроются грозные силы.

— Да за этим задрыгой никто не стоит! — вскричал Дима, но тут же осекся. В присутствии Рашуля столь явное проявление эмоций казалось несусветной грубостью.

— Ты просто их не видишь, — пояснил Рашуль. — Но они есть, а Чубайс всего лишь марионетка в их руках. Самому тебе с ними не справиться.

— Как справиться с тем, кого не видишь? — возразил Дима.

— Резонное замечание, — улыбнулся Рашуль. — Давай поступим так. Ты отправишься на станцию и передашь Чубайсу, что он должен разорвать свой договор с кибуцем, выплатить, если понадобится, неустойку и вернуть тебе право на аренду.

— Чего? — выпучил глаза Дима. — Никаких шансов! Он же не сумасшедший!

— И в завершение своих слов, — не обращая внимания на реакцию Димы, продолжил Рашуль, — передай, если он откажется выполнить твои требования, ему придется иметь дело со мной.

— Да он про вас слыхом не слыхивал.

— Он, может, и не слыхивал, зато те, другие, хорошо со мной знакомы. Действуй, Дима, и держи меня в курсе событий.

— Как держать?

— Вот тебе номер моего сотового телефона, — Рашуль вытащил из ящика стола листок бумаги, извлек из внутреннего кармана пиджака остро заточенный карандаш и записал номер. — Звони. Я всегда на связи. Думаю, что твой недруг скоро сам придет к тебе и попросит вернуться на станцию.