Ведьма на Иордане

Дима раскрыл рот, сначала от удивления, а потом решив произнести несколько благодарственных слов, но стоявший за спиной секретарь осторожно, однако вполне недвусмысленно толкнул его в плечо, давая понять, что прием завершен.

— Не вздумайте передавать третьему лицу номер Учителя, — предупредил секретарь, когда они вышли из комнаты. — Если позвонит чужой, он не возьмет трубку.

— А как Рашуль узнает, кто звонит? — поинтересовался Дима.

— Учитель узнает. Желаю вам удачи.

Секретарь повернулся к очереди и царственным жестом извлек из нее следующего посетителя. Дима посмотрел, как за их спинами закрылась дверь кабинета, повернулся и пошел к машине.

«Ну и задачка, — думал он, медленно спускаясь к Кинерету. — Я буду иметь вид полного идиота. Чубайс обхохочется. Заплати неустойку и верни аренду, а не то… будешь иметь дело с Рашулем. Тоже мне угроза! Но Учитель уверен, что его слова подействуют. И не просто подействуют, а Чубайс сам станет просить меня вернуться на станцию. Чудо дивное! Впрочем, чего еще ждать от чудотворца! За этим я к нему и пришел!»

Он на разные лады прокручивал в голове слова Рашуля, прекрасно понимал их нелепость, но с холодной ясностью осознавал, что выполнит все, что велел Учитель.

Марево горячего воздуха струилось над неровной кромкой Голанской возвышенности. Прихотливо извивавшаяся дорога открывала вид то на серебристые купы тополей, то на чайку, медленно взмахивающую крыльями перед самым обрывом, то на красные крыши домиков у склона горы.

Дима не стал советоваться с женой. Он нырнул в ситуацию, как в Иордан за тонущим мальчишкой, не задумываясь, головой вниз. Прямо из Явниэля он отправился на станцию. Ворота — конечно же! — были небрежно полуоткрыты. Дима по-хозяйски затворил их за собой, подъехал к домику и приветственно махнул рукой выскочившей Людмиле.

— Где Чубайс?

— Пошел прогуляться, — удивленно сказала она, вытирая руки кухонным полотенцем. — А зачем он тебе?

— Дело есть. Как его отыскать?

— Сейчас вызвоню, — она вернулась в домик и набрала сотовый мужа.

— Кто-кто? — переспросил Чубайс. — Волков? Хорошо, сейчас буду.

Дима отошел к берегу и остановился возле мостика, на котором он провел долгие-долгие дни, отправляя каяки, и обида с новой силой сжала его сердце. Случившееся было так несправедливо, так подло, что, когда за его спиной раздались шаги Чубайса, он, чтобы успокоиться, изо всех сил сжал кулаки, чувствуя, как ногти больно вонзаются в кожу.

— На работу приехал устраиваться? — насмешливо спросил Чубайс. Пока он шел к станции, фанфары свершившейся мести начисто заглушили шелест пробивающихся ростков раскаяния.

— Да, — ответил Дима. — И как можно быстрее.

Передать Чубайсу слова Рашуля заняло полминуты. Тот смотрел на Диму сначала с недоумением, а потом с жалостью.

— Ты что, парень, — вдруг спросил он нормальным, «старым» голосом, — совсем от обиды рехнулся? Хоть соображаешь немного, что говоришь?

— Да, — твердо сказал Волков. Деваться ему было уже некуда. Он сам, своими собственными руками загнал себя в совершенно идиотское положение, и выход из него был только один: до конца стоять на своем.

— Ты бы, это, к врачу обратился, — продолжал Чубайс. — Светка хоть знает, с чем ты сюда приехал?

— Не смей называть мою жену Светкой, — огрызнулся Волков. — Какая она тебе Светка?!

Чубайс на секунду замолчал, а потом открыл рот и уже собрался объяснить Волкову, кем ему доводится его благонравная супруга, но вдруг воздух раскололся от ужасающего рева. Прямо над Иорданом тройка истребителей «фантом» преодолела звуковой барьер. Когда на станции вновь воцарилась тишина, Чубайс успел опомниться.

— Я не могу принять твое предложение, — сказал он. — Оно мне кажется глупым и нереальным. Будь здоров, дорогой друг Волков. Придумай что-нибудь пооригинальнее. — Он окинул презрительным взглядом багрового от стыда и негодования Диму и пошел к домику.

— С чем он приходил? — спросила Люда.

— По-моему, Дима рехнулся, — ответил Чубайс, усаживаясь за стол. — Представляешь, он предложил мне отказаться от аренды, заплатить кибуцу неустойку и мотать удочки. А иначе, — тут Толя не смог удержать усмешку, — мне придется иметь дело с самим Рашулем из Явниэля.

— А кто это такой?

— «Пингвин» какой-то. Охмурили попы Диму. Знаешь, я уже не раз замечал, как люди в минуту несчастья попадались в лапы к религиозным. Они, точно охотники за бабочками, бродят по жизни с сачком и улавливают души.

— Голимые сволочи! — в сердцах воскликнула Люда. — И куда только Бог смотрит!

* * *

Следующий день выдался знойным. Воздух наполнил жаркий дух раскаленной земли, острый аромат нагретой солнцем свежей зелени придавал ему волнующую прелесть. Но уже чувствовалось приближение жгучего лета; осиянные солнцем облака потеряли холодность и белизну и напоминали смятое после бессонной ночи желтое пуховое одеяло.