Ведьма поневоле

– А для чего? – Ёрш первый раз в жизни видел разумную нечисть и просто растерялся, не понимая, какое отношение к адским вратам имеет его лицо.

– Да уж, тяжёлый случай. Правильного ты себе охранника выбрала, одобряю. Плащ!

Стоян послушно протянул плащ.

– Знаю я вас, извращенцев. Вот, видал? – Путаница протянула отцу Феодосию обе руки, показывая аккуратные женские ноготочки, сияющие перламутром.

– Очень красивые.

– И на ногах, смотри. Красоте-е-е-ень!

– Просто нет слов. Сегодня ты самая красивая нечисть в округе.

– А то! И попу себе чуть побольше сделала.

Путаница хотела продемонстрировать свои упругие ягодицы, но отец Феодосий аккуратно взял её за плечи и усадил в кресло.

– Я очень рад, что ты следишь за собой, это правильно, но давай всё же перейдём к делу.

– Глаголь, отче.

– Мы завтра собираемся закрыть врата, но есть одна проблема. Милане не хватит сил сделать это одной. Предлагаем тебе к нам присоединиться.

Путаница пыталась пережевать ленту копчёного окорока, но зубы-иглы этому не способствовали. Окорок просто нанизывался на них, никак не желая пережёвываться.

– Фкуфно, но не зуё-о-о-ося.

– Даже не знаю, чем тебе помочь.

– Может тебе пожевать? – предложила Катя.

– Ещё чего, – Путаница сняла окорок с зубов и просто закинула кусок целиком в рот, проглотив, – делов-то. Вино и правда хорошее.

– Рады, что понравилось. О нашем предложении, что скажешь?

– Что вы меня пугаете. Предлагать нечисти закрыть адские врата. Вы в своём уме?

Катя отхлебнула вина:

– И правда, изумительное вино. Ты же сама Стояну говорила, что у тебя личные счёты с Люциусом. Вот мы и подумали, почему бы и нет. Отомстишь ему, ну или накажешь. Не знаю, что там между вами произошло.

– Один раз его уже отсюда выперли и врата закрыли. Да и самого запечатали. Если их закрыть во второй раз, да ещё и учитывая кто это сделает – можно будет считать, что его песенка спета. Такого ему уже не простят.

– А ты не пострадаешь? Вроде как против своего же пошла.

– Шутишь? Мы же адские твари. Дашь слабину – сожрут, повернёшься спиной – нож всадят. Выживает сильнейший. Не хочешь, чтобы тебя насиловали – отрасти себе тю-лю-лю и насилуй сам. Иначе никак. Зато, вокруг порядок, каждый знает своё место и делает своё дело. Кто не может – к тому тю-лю-лю приходит и насилует-насилует-насилует-насилует…

– Да, мы поняли, не обязательно перечислять все случаи насилия в аду.

– Жёстко у вас там.

– Да как и у вас здесь. Никакой разницы. Или, ты думаешь, если князь ваш внезапно станет белым и пушистым, перестанет людей по веткам развешивать за предательство и воровство, ему ножик в печень не воткнут? Ещё как воткнут. Или вон на воеводу вашего посмотри. Почему столько лет при власти и процветает? Потому, что зверь лютый. Потому, что любого на куски без сожалений рвёт. Вот до сих пор и жив, и при власти. Просто мы это признали и своей сущности не противимся, а вы нет.

– Как-то ты всё наизнанку вывернула. Причину со следствием перепутала.

– Я Путаница.

– Это заметно. В нормальном, здоровом обществе, если ты не творишь зла, то не приобретаешь себе проблем и можешь нормально расти и развиваться. Личностно, профессионально, социально.

– Угу, монголам это расскажи. Они большие специалисты по личностному росту. Или боярам, про социальное развитие и распределение ресурсов.

– Ну всё, началась философия. Больше Путанице не наливать.

– Чего это? Я ещё даже на столе неприличные танцы не танцевала. Поставь кувшин на место, Стоян, пока я тебя не покусала.

– Ты лучше скажи, ты с нами?

– А на столе станцуем?

– Закроем врата, не то что станцуем, с тобой вон Ёрш даже ночь проведёт! Смотри какой – огромный, весь в шрамах, холостой, красавец!

– Чего?! Да ни за что. Она же меня погрызёт всего. Да и не хочу я, с холодной адской бабой ночь проводить.

– Не, с Ершом не хочу ночи проводить. У него жены нет, изменять некому, не интересно. Самое лучшее, с отцом Феодосием замутить. Представляешь, священник с нечистью спутался! Плюс тысяча к моей карме, а уж как авторитет поднимется!

Отец Феодосий перекрестился:

– Даже не мечтай. Стоян, ты давай прекращай этот балаган.

– Один раз, отец Феодосий. Для дела же! – Стоян откровенно скалился во все ещё не выбитые в боях зубы, веселясь и глумясь над товарищами.

– Я тебя сейчас от церкви отлучу. Тоже для дела будет.

– Да ну вас, скучные вы люди.

– Всё, хочу священника на ночь! Иначе, помогать вам не буду.

– Да ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Человек, это тебе не вещь какая. Нельзя такое даже говорить. Люди вместе вообще должны быть только по любви и в браке, иначе это блуд, грех, растление души.

– Ладно, считай, что я тебя люблю. Теперь согласен?

– Нет, не согласен. Врешь ты, да и я тебя не люблю. Уж извини! Я жену свою люблю.

– Ну вот, даже ты не согласен. А ведь священник, добрым быть должен. Я и просила-то всего ничего. Немного тепла душевного, да участия. Я ведь в лесу живу, там темно, холодно, звери дикие там бродят, страшные, у-у-у.

– Тепла душевного мне не жалко и участия тоже. Приходи в церковь, пообщаемся, помолимся вместе. Я тебя с женой даже познакомлю, будет о чём поболтать между бабами.