Ведьма с Лайм-стрит

После этого кто-то назвал сэра Артура лучшим лектором, рассказывавшем в этом городе о медиумах и духах:

– Одно скажу вам точно – вам никогда не собрать полный зал два раза подряд, как это удалось Конан Дойлу!

Гудини всегда воспринимал в штыки критику своих способностей как ученого и оратора и потому, выйдя из себя, позволил пару презрительных высказываний о литературных достижениях сэра Артура, в частности:

– Что ж, будь я плагиатором, как Конан Дойл, укравший все идеи у Эдгара Аллана По, то я собирал бы полные залы где угодно.

По завершении дискуссии Гудини спросил, нет ли у кого-то еще вопросов касательно Марджери.

– Что еще вы хотите увидеть? – поинтересовался он.

Ответ, раздавшийся откуда-то с задних рядов, передавал общее настроение в зале:

– Покажите еще фокусы.

На следующий день Джон Крэндон пришел в лавку, где его родители обычно покупали газеты, и обратился к продавцу с необычной просьбой. Мальчик хотел купить все экземпляры газет «Транскрипт» и «Геральд», чтобы мама не прочла о том, что Гудини наговорил о ней в Симфони-холле. Но на самом деле статьи, по крайней мере в «Геральде», были не такими уж резкими. Один из журналистов писал, мол, действительно существуют медиумы-мошенники, настоящие злодеи, в точности такие, какими их описывает Гудини. Но «разве не могут существовать люди, которые способны использовать доселе неведомые, неисследованные силы природы, которые эти проводники и сами не могут ни понять, ни объяснить? Есть многое и на земле, и на небесах, о чем мистер Гудини и помыслить не может, какой бы ни была его философия».

Шоумен и ученый

Те из нас, кто не верит в существование призраков, должны быть благодарны Гудини, Королю наручников.

Нью-Йорк Геральд Трибьюн

Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него.

Бытие [16:12]

Король наручников выступал сам по себе и редко с кем делил сцену. Уолтер Принс был единственным членом комиссии, которого Гудини считал своим союзником – только с Принсом они не скандалили из-за дела Марджери и только Принса Гудини не поливал грязью в газетах. Однако хоть Принс и возражал против хвалебных речей Берда в адрес Марджери, он не собирался спускать Гудини с рук случившееся в Симфони-холле. Гудини знал, что только они с Принсом в комиссии стоят на позициях скептицизма, и потому пришел в ужас на следующий день после разоблачения Марджери, когда прочел в «Нью-Йорк Таймс», что наговорил о нем его коллега.

Заголовок гласил, что остальные члены комиссии ставят под сомнение «историю Гудини о Марджери». Принс, Макдугалл и Комсток подписали заявление, в котором осуждали Гудини за два его поступка: во-первых, если он увидел, что Марджери мошенничает, почему он не разоблачил ее на сеансах в «Чарльзгейте», а вместо этого выступил с обличительной речью в Симфони-холле? И, во-вторых, почему он не представил никаких доказательств того, что Каррингтон и Берд – пособники Марджери?