Ведьма с нашего района

И вдруг вцепилась в мобильник и увеличила фотографию с собой там, где Витька её снял чуть сбоку. Опаньки… За своим левым плечом Анюта с изумлением обнаружила Димана! Того парня, о котором все говорили, что он растение! То же тяжёлое лицо, те же мрачные глаза… Он шёл впритык за ней, как будто… сторожил её!.. Внезапно вспомнился странный вопрос Андрея Ефимовича: «Не понимаю, почему вы сумели прийти на кладбище». Он повторил это два или три раза. Но он стоял напротив! Он должен был видеть её! Значит ли это… Не связан ли её приход… нет, не приход! Не связана ли её невидимость для Андрея Ефимовича с присутствием этого странного парня? Но как он может ходить за нею, если он… растение? Если за ним постоянно присматривают? Или он сбегает от своих нянек? А если он притворяется? Но тогда каким образом Диман сумел сделать так, чтобы её не видели те, кому нельзя видеть?.. Анюте стало холодно, она сжала плечи руками. А ведь из этого вырисовывается другой вопрос — и тоже взятый из вопроса Андрея Ефимовича: если Диман шёл за ней, если он ответственен за её невидимый приход на кладбище, то, значит, именно он прервал передачу силы! Но как?! Кто прячется за личиной парня, мозги которого мертвы?!

А потом она застряла на другом вопросе: а как Андрей Ефимович нашёл её, если до сих пор вообще о ней не знал? Ну, предположительно — Анюта сообразила: закончилась передача, скрываемая кем-то от иных колдунов и ведьм, и её сумели вычислить. Она передёрнула плечами. Лучше пока не думать об этом. Она же ничего предосудительного не делает и не собирается делать.

Не забыть бы на всякий случай возвести вокруг Лёльки такую защиту, чтобы никто и никогда… А то мало ли… Кое-что Анюта ужен сделала, но…

Голова гудела от вопросов, но вскоре раздался первый звонок в дверь, и она поспешила в прихожую встречать первых посетителей.

Светловолосая женщина лет тридцати, возникшая на пороге квартиры, оказалась небольшого росточка, одетой в тёмное, но при этом выглядела бы весьма ухоженной (Анюта сразу поняла, что шили ей даже не в ателье, а у частницы, на дому), если бы не косметика, размазанная в слезах по искривлённому в отчаянии лицу.

— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, — спокойно пригласила её Анюта в квартиру, поскольку та мялась, побаиваясь зайти. И добавила фразу, которая, как она заметила с прошлой недели, многим помогает решиться: — Я ждала вас.

Женщина тут же заторопилась пройти мимо хозяйки, и Анюта закрыла за нею дверь. Сразу, не давая опомниться гостье, провела её к столику, на котором уже стоял чайный поднос и вазочка с салфетками. «А я-то думала — зачем салфетки? Вроде сладости не пачкают рук…» — промелькнула мысль, пока гостья усаживалась, на ходу выдёргивая из вазочки первую салфетку. В ванную комнату она отказалась идти, с надеждой сквозь слёзы глядя на хозяйку. Анюта помалкивала. Она уже научилась определять, когда можно подтолкнуть гостя к объяснению, что его привело к ней, а когда — нельзя. Сейчас дама должна была успокоиться сама.

Гостья убрала зеркальце в сумочку, скомкала салфетки и положила их рядом с чашкой, после чего приникла к чаю. Когда её глаза взглянули на Анюту исподлобья, она поняла, что гостья готова рассказывать. Кое-что Анюта уже увидела, но терпеливо ждала, пока гостья скажет сама.

— Через месяц у меня свадьба, — прошептала гостья и откашлялась, заговорила в полный голос. — Мы знакомы уже год, но закрепить свои отношения решили только сейчас. Он был женат, но детей у него не было. Жена не хотела. А я… хочу. И он тоже. Вот мы и… Я уже…

— Знаю, — вставила Анюта успокаивающе. — Вижу. И что случилось?