Ведьма с Портобелло

Не счесть историй о ведь­мах и феях, о сверхъестественных способностях и па­ранормальных явлениях, о детях, одержимых злыми духами. Не счесть фильмов, где показаны обряды и ритуалы, где звучат заклинания, где мелькают мечи и пентаграммы. Ну и ладно, пусть работает воображение, пусть эти этапы будут пройдены, а тот, кто пройдет че­рез них и не даст себя обмануть, в конце концов непре­менно вступит в контакт с Традицией.

А истинная Традиция такова: учитель никогда не го­ворит ученику, что тот должен делать. Они всего лишь попутчики, испытывающие одно и то же сложное чув­ство «отстранения» при виде постоянно меняющихся впечатлений, раздвигающихся горизонтов, закрываю­щихся дверей, рек, которые иногда, кажется, перереза­ют дорогу. Только не всегда их надо переплывать – по­рою можно двинуться и по течению.

Между учителем и учеником одно отличие: первый боится чуть меньше, чем второй. И когда они садятся за стол или к костру, чтобы поговорить, более опытный предлагает: «Почему бы не сделать так и так?» Он ни­когда не скажет: «Иди туда-то и придешь туда, куда я пришел», ибо знает – нет двух схожих дорог, нет двух одинаковых судеб.

Настоящий учитель пробуждает в ученике смелость нарушить равновесие его мира, хотя он и сам опасает­ся того, что уже повстречал на своем пути, и еще боль­ше – того, что ждет за первым поворотом.

Когда-то в пылу воодушевления, столь присущего юности, я, едва окончив медицинский факультет, отпра­вилась в Румынию в надежде помочь ближнему. Все это происходило в рамках какой-то правительственной про­граммы. Чемоданы мои были набиты медикаментами, а голова – благороднейшими представлениями о том, как нужно вести себя людям, что необходимо для счастья, ка­кие мечты следует лелеять в душе, не давая им угаснуть, и как именно должны развиваться отношения между людь­ми. Я прилетела в Бухарест – столицу страны, которой правил кровавый маньяк, – а оттуда отправилась в Тран­сильванию проводить массовую вакцинацию жителей.

Где мне было понимать тогда, что я была лишь пеш­кой в замысловатой шахматной партии, что невидимые руки манипулировали мною и моими идеалами, а вы­сокие и благородные побуждения имели низменную подоплеку. Гуманизм объяснялся очень просто – укре­пить правительство, возглавляемое сыном диктатора, и проникнуть на рынок оружия, где безраздельно господ­ствовал Советский Союз.

Благие намерения разлетелись в пыль, когда я ста­ла замечать, что вакцины просто-напросто не хватает, а в регионе свирепствуют другие болезни. Одну за другой я слала просьбы о помощи, но помощи не получала – мне отвечали, что меня не должно бес­покоить ничего, кроме моих непосредственных обя­занностей.

В постоянном чувстве беспомощности, кипя от воз­мущения, я видела вблизи ужасающую нищету и могла бы сделать многое, если бы мне прислали хоть немного денег, – но результаты не интересовали никого. Бри­танское правительство хотело только статей в газетах, после чего можно было сказать избирателям, что оно направляет гуманитарные миссии в различные точки земного шара. Намерения у них были самые добрые, но, разумеется, – не в ущерб экспорту оружия.

В отчаянье и недоумении – что же это за чертов мир? – я ушла в заснеженный лес, изрыгая хулу на Господа, так несправедливо устроившего все. И ког­да присела у подножья дуба, ко мне приблизился мой хранитель. Сказал, что замерзну, а я ответила, что, как медик, знаю пределы человеческой выносливости и, по­чувствовав, что приближаюсь к ним, вернусь в лагерь. Спросила, что он делает здесь?

– Разговариваю с женщиной, которая слушает меня, в мире, где все мужчины глухи.

Я подумала, что он имеет в виду меня, но нет – ока­залось, он говорит про лес. А потом, когда увидела, как он идет по лесу, размахивая руками и произнося слова, понять которые я была не в силах, душу мою осенил по­кой – в конце концов, не я одна в этом мире разгова­риваю сама с собой. Когда же собралась вернуться, он снова вышел мне навстречу.

– Я знаю, кто ты, – сказал он. – В деревне про тебя идет добрая слава – говорят, ты всегда в хорошем на­строении и готова прийти на помощь другим. Но я вижу совсем другое – ярость и горькое разочарование.

Этот человек вполне мог оказаться агентом спец­службы, но я все равно решила высказать все, что на­кипело, – пусть потом хоть арестовывают. Мы вме­сте двинулись к полевому госпиталю, где я работала. Я привела его в большую палатку – она была пуста: все мои коллеги ушли в город на праздник – и спросила, не хочет ли он выпить чего-нибудь.

– Я вас угощу, – ответил он, доставая из кармана бутылку палинки – местной фруктовой водки, славя­щейся своей крепостью.

Мы выпили, и я поняла, что опьянела, лишь в тот миг, когда, направляясь в туалет, споткнулась обо что-то и растянулась на полу.

– Не двигайся, – сказал он. – Вглядись в то, что у тебя перед глазами.

Я видела цепочку муравьев.