Ведьма в белом халате

Вероятно, они уже закончили выяснять отношения, потому что в коридоре неожиданно стало тихо. Видеть я могла только Лисовского-старшего – Андрей стоял ко мне спиной. Но по напряженным позам нелюдей было ясно: оба недовольны исходом разговора. Мальчик набычился и смотрел на отца снизу вверх, словно подросший пес, бросивший вызов более опытному сопернику. Его отец был бледен, а на лице застыла жутковатая полузвериная маска. Которая стала еще страшнее, когда из глотки пацана вырвался низкий, вибрирующий и откровенно угрожающий рык.

Имея кое-какое понятие об обычаях оборотней, я откровенно струхнула, поняв, что Лисовский-младший только что выказал открытое неповиновение старшему в семье. Более того, глухой бархатный рык выкатывался из его изменившегося горла волнами, то тише, то громче. И это означало прямой вызов. То, что между собой оборотни называют негласным судом. Причем не по человеческим, а по их собственным древним обычаям. То есть в звериных обличьях. Бой не до первой крови. До смерти. Которого Андрей мог потребовать лишь в том случае, если по-настоящему перестал уважать отца.

Если вы думаете, что это интересное зрелище, то вы глубоко заблуждаетесь. Вторые ипостаси оборотней – это вам не милые лисички и зайчики. Это даже не дикие волки и медведи. Нет. Это двухметровые, полные нерастраченной силы свирепые монстры, поведением которых управляют инстинкты, а разум становится всего лишь бесплатным приложением к нему. Вторая ипостась у них не зря звалась боевой. Находясь в ней, оборотни превращались в живые машины для убийства. И если вы способны представить, как на месте двух зрелых лисов возникают человекоподобные, заросшие шерстью, легко передвигающиеся на задних лапах и абсолютно невменяемые чудовища, то тогда вам станет понятно, отчего я испугалась.

Не ответить на вызов Лисовский-старший не мог. Этого требовала его честь, его статус, его природа, наконец. По сравнению с сыном он был более крупным и тяжелым. Неопытного юнца мог отправить на тот свет всего один удар мускулистой лапы. Однако время шло. Лисовский-старший, хоть и побелел как снег, по-прежнему не двигался. Его глаза стали ярко-желтыми. Дернувшаяся вверх губа обнажила резко удлинившиеся клыки. Сильные пальцы скрючились. Подушечки на мгновение потемнели, готовясь вот-вот выстрелить наружу звериными когтями. Но потом он вдруг потянул носом и…

Я глазам своим не поверила!

Неожиданно отступил.

– Жду тебя домой к ночи, – неузнаваемым голосом прорычал оборотень, буравя сына тяжелым взглядом. А затем отступил еще на шаг. Хлестнул по непокорному мальчишке бешеным взглядом. После чего еще немного от него отодвинулся, почти развернулся к выходу, но в последний миг резким движением вскинул голову и уставился прямо на меня.

Я аж икнула от неожиданности и едва не выплеснула себе на туфли остывающий кофе. А в следующий миг Лисовский уже отвернулся, толкнул рукой дверь и скрылся в темноте зимней улицы. Еще через миг снаружи взревел мотор, и, судя по шороху шин, раздраженный донельзя лис покинул территорию больницы.

– Фу-у… – Андрей опустил плечи и как-то разом обмяк, в один миг превратившись в самого обычного мальчишку. Потом дрожащей рукой пригладил торчащие во все стороны русые вихры, вытер со лба испарину. Быстро обернулся и при виде меня изумленно воскликнул:

– Ольга Николаевна! А вы что тут делаете?!

Я посмотрела на парня неверящим, все еще до крайности испуганным взглядом.

– Что вы не поделили?

– А… – отмахнулся молодой лис. – Он хотел, чтобы я уговорил Лиску вернуться домой. А когда я отказался, вспылил. Я тоже… хм… погорячился. Мне очень жаль, что вам пришлось увидеть эту некрасивую сцену. Но, честное слово, это не то, что вы подумали!

Я машинально отхлебнула кофе.

Интересно, он вообще понимает, что минуту назад находился на волосок от смерти? Чего стоило старшему Лисовскому сдержаться и не ударить, я прекрасно видела. Он почти перекинулся. Почти потерял контроль. Но тот факт, что этого все-таки не произошло, красноречиво свидетельствовал: отец относился к Андрею не просто как к наследнику и продолжателю его дела. Он вовсе не формально воспитывал сына и проявлял к нему такую же неформальную заботу. Будь это не так, сейчас на полу лежал бы остывающий труп: для зверя в такой момент не имели значения ни социальный статус, ни важность соперника для бизнеса – им управляли только эмоции. И раз Лисовский сдержался и, что уж совсем невероятно, отступил, значит, он и впрямь любил сына. Любил искренне, помнил об этом даже в боевой ипостаси, поэтому и не захотел его поранить.

Это оказалось очень неожиданным открытием. И чуть ли не первым положительным впечатлением об этом оборотне. Мужчина, способный в минуту бешенства помнить о дорогих ему людях и удержать своего зверя на поводке даже после того, что сделал мальчишка, мог вызывать лишь безграничное уважение.