Ведьма Западных пустошей

Бастиан одарил ее очередным хмурым взглядом. Аделин невольно выругала себя: он ведь не считает ее виноватой, он спас ее от казни на костре, а она не может не упоминать о том, что ведьмы всегда крайние во всех проблемах.

– Здесь был только мой отец, – произнес Бастиан и вдруг хлопнул себя по груди и воскликнул: – То, что я ношу у сердца, ну точно же! Не думал, что он разглядит.

И он вынул из внутреннего кармана маленький метательный нож в кожаном чехле, тот самый, который так нервно крутил в пальцах вчера вечером. Аделин увидела золотые переплетенные буквы Д и Т – вензель владельца – и спросила:

– Это нож твоего отца?

Бастиан кивнул. Он смотрел на нож так, словно это была драгоценная святыня, и Аделин в очередной раз подумала о том, насколько сильно этот изувеченный мальчик, вытащенный у работорговцев с улицы Чудес, любил человека, который его спас.

Альвен Беренгет был для него богом. Не карающим и грозным, а любящим и добрым.

– А почему буквы другие?

– Он менял имя, – ответил Бастиан. – Там долгая история… в общем, когда его жена умерла от легочной жабы, он тоже не хотел жить. И священник посоветовал ему взять другое имя, новое. Это усиливает прежних небесных покровителей и дает новых. И он действительно смог выкарабкаться.

Аделин нахмурилась. Ей казалось, что разгадка близка – ходит рядом, дразнит, подмигивает: ты меня видишь? Ты видишь?

«Ты должен видеть», – сказал убийца девушек Бастиану. Что, если все это время он смотрел прямо в лицо правде, но не мог ее разглядеть и понять?

– Может, это как-то связано с делом Эдвина Моро? – предположила Аделин.

Бастиан пожал плечами.

– Я вчера думал об этом, – признался он. – Ну, потому что, если я виноват лишь тем, что я сын Бастиана Беренгета, то копать надо только в этом направлении.

– А если он мстит за смерть Моро? – спросила Аделин, и ей вдруг стало холодно, словно Лесной принц, который давным-давно выжег себе мозги, вдруг возник из небытия и посмотрел ей в лицо бельмами мертвых глаз. – Вдруг… я не знаю, вдруг твой отец что-то не так расследовал?

Бастиан усмехнулся и хотел было ответить, но в это время в палату вошел тот самый врач, который вчера примчался на вызов в дом убийцы девушек, и сказал:

– Доброе утро, миледи! Готовы к осмотру?

Аделин послушно встала с кровати, и врач со знанием дела принялся крутить ее голову и разминать шею, постоянно спрашивая, не больно ли ей. Аделин раз за разом отвечала, что не больно, и в конце концов врач уважительно произнес:

– Благодарите за это вашего супруга, миледи. Если бы не он, вас бы не спасли.

Аделин прекрасно это понимала.

Господин Арно с офицерами отправился в Инеген еще вчера. Город нельзя было оставлять без полиции, и артефакторы открыли для них проход в пространстве. Аделин представила, с каким лицом полез в этот проход офицер Шанти, который чуть ли не до дрожи боялся любого волшебства, хотя и старательно скрывал свой страх, и не сдержала улыбки. Когда врач сообщил, что с Аделин все в порядке и она может возвращаться домой, Бастиан предложил:

– Давай сходим к морю. Ты была на море когда-нибудь?

Аделин отрицательно качнула головой:

– Нет. Даже не думала, что однажды здесь окажусь.

Они покинули больницу и пошли по улице – налегке, свободные и умиротворенные, держащие друг друга за руки, и Аделин казалось, что она видит сон. Все здесь было совсем другим, не таким, как в Западных пустошах: и маленькие белостенные дома с рыжими черепичными крышами, и деревья, что свесили цветущие сиреневые ветви прямо над дорогой, и запахи, ленивые и теплые, и звуки.

– Я сплю, – сказала Аделин, когда они свернули с дороги и пошли по тропе туда, где шумело что-то большое и доброе. – Сплю и вижу сон…

Она не договорила: море вдруг заняло собой весь ее мир. Аделин замерла, с детской восторженностью сжав руку Бастиана: море смотрело на нее, как на любимого друга, море шумело и пело, в нем были все тайны мира, все созвездия и краски.

Аделин выпустила руку Бастиана и подошла к воде. Волна набежала, накрыла туфли, и Аделин отстраненно подумала, что запах соли и песок останутся в них, когда они вернутся в Инеген. Сейчас вся ее жизнь казалась такой маленькой и далекой, что Аделин забыла о ней – просто стояла и смотрела на бескрайнюю громаду воды всех оттенков синего, и взгляд летел далеко-далеко, и она летела с ним туда, к горизонту, где морская синь сливалась с небесной…

Аделин опомнилась только тогда, когда рука Бастиана сжала ее руку слишком сильно. На нее снова нахлынули запахи и звуки, мир обрел устойчивость и утратил волшебство, и Аделин увидела, что поднялась в воздух – Бастиан держал ее за руку, не давая улететь, и его лицо было растерянным и каким-то детским.

Это было как тогда, в парке, но сейчас Аделин взлетела намного выше без всяких артефактов.

– Боже мой… – выдохнула Аделин. Ноги снова уткнулись в мокрый песок, она упала бы, если бы Бастиан не поддержал. Она испуганно посмотрела на Бастиана и прошептала: – Я взлетела, да? Ты тоже это видел?

– Видел, – откликнулся Бастиан тоже шепотом. – Такое бывает у ведьм… очень-очень редко. Я читал.