Ведьмачьи легенды

И, как ни странно, это тоже вписывалось в обострённую сценарность сим-мира, где чудом считается, лишь когда подброшенная монета раз за разом будет становиться на ребро, а не когда орёл выпадет двадцать раз кряду.

И вот тут они посыпались. Заметались, словно зайцы в свете фар. Кроме Ангуса эп Эрдилла. Эльф остановился, сбросил под ноги заплечный мешок и опустил плечи, набычившись. Сжимал и разжимал пальцы. Щуплый и нескладный, он тем не менее казался в этот миг настолько угрожающим, что Стрый, Слон и Арцышев перестали дёргаться и бестолково тыкаться в колючие заросли.

Звякнули извлекаемые мечи.

Смешно может получиться, -подумалось мельком Стрыю.

Что у нас вообще осталось? — спросилось внутрь. Совмещёние симов и субъектов, откликнулся Арцышев. Несколько тропок к информ-пакетам. Стоп-ключ. Ну и всякого по мелочи.

Топот копыт близился.

— Ар, влево, Слон — прикрываешь. Без пиротехники, — повернулся Стрый к Ангусу. — Сначала смотрим - кто. Остальное — потом.

Эльф, кажется, скривился, но не ответил ничего. Между пальцами его пульсировала краснота.

А топот стих. Заржал конь. Звякнул металл.

— Эй! — раздалось вдруг из темноты, и кто-то закашлялся — отчаянно, с хрипами и рычанием. — От твою ж мать... Эй, там, слышьте, давайте только легонько. Без рук, огня и железа. Уж больно мне погутарить охота с теми, хто фольтестовых псов в нужник макнул.

Ангус даже не заворчал — зашкворчал нутряно. Тихо, сказал ему немо Стрый — и Ангус пригасил внутреннее пламя. Это оказалось неожиданно и нежданно, но отвлекаться было уже некогда.

Потому что из темноты к ним шагнул — толстопузый и бородатый — барон Кроах ас-Сотер: с руками на поясе, косолапо выворачивая ноги. За спиной его продолжали пофыркивать кони и звенеть железо. Прибыл барон явно не в одиночестве.

Увидел их, четверых, и остановился.

— Ага, — сказал. — Значится, угадал я, хто среди ночи да пешим ходом попёрся по северной дороге. Я тут вот что подумал, милсдари: а не завернуть ли вам ко мне в гости? Два бочонка ривийского вопиют о компании, а вы, ежели верить, что те двое говноедов кричали, компания куда как справная. Что скажете? Да и темерийской мерзоте кукиш под нос лишний раз ткнём!

Стрый даже не стал советоваться с остальными: сюжет завёртывал так, что сказать «нет» было невозможно. Даже и подумать про то, чтобы сказать «нет». Если в волшебной стране события вдруг сплетаются в такие совпадения — волей-неволей приходится заглатывать наживку и отыгрывать сценарий.

В конце концов, подумалось ему, чем мы рискуем? Разве что бессмертием цифровой души...

И, видимо, что-то такое отобразилось на его лице, поскольку барон Кроах ас-Сотер расплылся в самодовольной улыбке:

— Вот и добре, — сказал и, оглянувшись, сунув два пальца в чёрную свою бороду, коротко и оглушительно свистнул.

Потом повернулся к ним, сделал шаг, другой, остановившись рядом. Пахло от него кожей и лошадьми.

 — Вот только не обессудьте, милсдари, за вашего дружка, — сказал, и даже Слон, со всей его хвалёной реакцией, поделать ничего не успел. Просто стоял и смотрел на легшего под ноги Ангуса эп Эрдилла, как и остальные трое. Просто стояли и смотрели. На лбу эльфа наливалась багровая шишка.

— Не люблю магов, — сказал барон. — А уж эльфьих магов — и того меньше. Просто чтоб спокойней было.

И махнул своим солдатам, чтобы связали Ангусу руки.

* * *

Сим-миры создают так: берут плотную основу и простёгивают её насквозь даже не сюжетом — его обещанием. Хорошие парни, плохие парни. Пророчества. Магия. Драконы и подземелья. Иногда хватает и намёка на интригу, иногда приходится выстраивать серьёзную предысторию. Порой, чтобы колёса фантазии завертелись, требуется Великий Тёмный Властелин. Чаще хватает и этической неоднозначности кровавой взвеси мира, шагающего за грань стабильности.

Единороги, кстати, отклика в сердцах игроков так и не нашли. Как и исторический хардкор.

Несколько раз, правда, пытались взять за основу реальную эпоху. Крестовые походы. Русь под игом Орды. Конкистадоры. Но окончательность и инерционность реальной истории пришлись по вкусу лишь самым отчаянным одержимцам. Остальные предпочитали хотя бы маленький, но шанс сделаться героями придуманного мира. Даже такого, где троим из четырёх приходится всю жизнь копаться в навозе. Или воевать — что, как оказалось, тоже занятие тяжёлое и неблагодарное.

Иной раз игроку предоставляли больше свободы, порой — жёстко ограничивали отсутствием социальных лифтов и такими барьерами для роста внутри сима, что тяга к приключениям становилась сродни тяжёлым формам мазохизма.