Ведьмачья сказка или практика для чародейки

И Брин не оттолкнула. Она, наоборот, обняла его сама, обволакивая своей нежностью и любовью, и сказала, что всё будет хорошо. Ее ласковые руки и тихий голос успокаивали. Ведьмак понял, что его не боялись и не гнали, его принимали таким, и это позволило, наконец, более-менее связно мыслить, не выпуская, впрочем, свою чародейку из рук.

Он смог рассказать о своем непонятном помешательстве. Молчать дальше было уже глупо и опасно. Ведьмак понимал, что так продолжаться дальше не могло, нужно было что-то делать со всем этим. И Брин сделала. Медальон завибрировал, предупреждая о магии, и через пару минут он почувствовал, что его отпускает. Непроглядная тоска, нестерпимое желание близости и чересчур острое удовольствие от оной постепенно уменьшились до адекватных ощущений, боль и страх медленно ушли совсем. Эскель впервые за последние дни почувствовал себя нормальным человеком. Он поспешил узнать, чем таким чудодейственным его «полечила» Брин, и был огорошен сообщением о наложенной на него магии! Но что это было, и кто на него ее наложил?!

— Йеннифер… — лишь одно имя произнесла Брин в ответ на его вопросы.

Эскель, находясь в полном раздрае, не знал, как отреагировать на неожиданное известие. А вот на лице Брин плавно сменилась полная гамма чувств, начиная от легкой досады и завершая вспыхнувшей злостью. Чародейка спросила про медальон, заставляя ведьмака вспомнить день их расставания, и, очевидно найдя подтверждения своим мыслям, разозлилась еще больше.

— Убью… — мрачно пообещала она и резко вскочила с его колен.

Эскель видел Брин всякой: счастливой, печальной, бессильной, удивленной, испуганной и даже раздраженной, но злой, по-настоящему злой, а не лишь раздосадованной или уставшей от проблем, он узрел ее впервые. И был весьма рад, что не является причиной ее праведного гнева. Но узнать эту самую причину гнева и своих проблем он все-таки хотел.

— Что она сделала? — еле успел спросить Эскель, но чародейка, кажется, его не услышала. — Брин!

— Подожди… — коротко, без пояснений сказала она ему и вылетела из комнаты.

Еще не до конца оклемавшийся ведьмак остался один на один с кучей вопросов и непонятным ожиданием. Ждать совершенно не было желания, наоборот, хотелось сорваться с места и рвануть за Брин. Он хотел понять, что произошло, и убедиться, что чародейка в порядке. Уж слишком разозленной она была, а от Йен можно было ожидать чего угодно, особенно в свете последних событий. Но Брин просила подождать, и он честно ждал, пока не ощутит, как по всему замку прошла магическая волна небывалой силы. Тут даже подскочивший медальон был не нужен, Эскель ее буквально ощутил всем телом. Прервав бессмысленное ожидание, ведьмак ринулся вслед за Брин в комнату Йеннифер, предчувствуя неладное, но успел увидеть ее лишь на миг. Девушка исчезла прямо у него перед носом.

— Что случилось? Куда пошла Брин? — воскликнул он.

— Смотри-ка, вполне себе живой, — оглядев его с ног до головы, отметила виновница его последней проблемы. — И чего было столько шума поднимать?

Эскель только сейчас отметил, что в комнате стоял настоящий мороз.

— Йеннифер! — чуть ли не прорычала Трисс, но та уже скрылась в портале.

— Что случилось?! — потребовал объяснений Эскель, схватив Трисс за плечи, чтобы та не смогла исчезнуть вслед за остальными чародейками. — Куда ушла Брин?!

— Йен неправа! Так неправа! — в отчаянии воскликнула Трисс. — Она не имела права этого делать! Она подорвала ее доверие и не на шутку разозлила. Она сама не видит, что творит!

— Что она сделала?! — еще раз встряхнул Трисс Эскель.

— Что происходит? — в комнату влетел Геральт, а вслед за ним с небольшим опозданием и Ламберт.

— Йен наложила на Брин и Эскеля эмовеальную аугментацию, — наконец дала конкретный ответ Трисс, но понятнее не стало.

— Что это такое? — продолжил задавать вопросы Геральт.

— Сложная магия, которая усиливает чувства и эмоции. При долгом воздействии на здорового человека в считаные дни способна свести с ума…

Эскель, наконец, понял, что с ним было такое все эти дни, и понял, почему Брин так разозлилась. Собственно, он и сам почувствовал, что гнев на подлую чародейку только усиливается.

— Брин очень разозлилась на это, а Йен вместо того, чтобы извиниться, вызвала ее на поединок, — тем временем закончила объяснять Трисс.

— Йен сделала Что?! — явно не веря своим ушам, громко переспросил Ламберт, особо выделяя последнее слово.

Трисс же будто только сейчас сама осознала, что именно сказала, сбросила руки Эскеля и открыла портал. Все ведьмаки вслед за чародейкой ринулись в него и очутились на лестнице перед дверями цитадели. Двойной переливающийся защитный купол покрывал практически весь двор, а чародейки стояли друг напротив друга на приличном отдалении и буравили друг друга взглядом. Эскель сунулся было к барьеру, но тот его оттолкнул, не давая и шанса проникнуть внутрь.

Часть 50

— Надо их остановить, — всплеснула руками Трисс, с тревогой глядя то на одну, то на другую свою подругу.

— Как? — тут же спросил Геральт, волнуясь не меньше.