Ведьмак

– Ну, похоже, доехали, – отметил факт Лютик, прикрывая глаза ладонью. – Так вот и замкнулся круг: мы в Ривии. Удивительно, ох и удивительно же петляют судьбы… Что-то не вижу я на башнях замка бело-голубого флага, значит, королевы Мэвы в замке нет. Впрочем, не думаю, чтобы она припомнила тебе твое дезертирство…

– Поверь, Лютик, – прервал Геральт, направляя лошадь вниз по склону. – Мне глубоко безразлично, кто и что обо мне помнит.

Неподалеку от града, ближе к рогатке, стояла цветная палатка, напоминающая кулич. Перед палаткой на палке висел белый щит с красным шевроном. Под поднятым пологом стоял рыцарь в полных доспехах и белой яке[135], украшенной таким же гербом, что и щит. Рыцарь внимательно и весьма подозрительно присматривался к проходящим мимо бабам с хворостом, дегтярникам с баклагами товара, пастухам, разносчикам товара и нищим старцам. Заметив приближающихся Геральта и Лютика, он с надеждой сверкнул глазами.

– Дама вашего сердца, – Геральт ледяным тоном развеял тщетные ожидания рыцаря, – кем бы она ни была, несомненно, самая прекрасная и самая желанная девица от Яруги до Буины.

– Слово чести, – пробурчал рыцарь. – Вы абсолютно правы, милостивый государь.

Светловолосая девушка в кожаной, густо усеянной серебряными кнопками куртке изрыгала посредине улицы все ранее съеденное и выпитое, согнувшись в три погибели и держась за стремя кобылы цвета непромытой гречки. Два дружка девицы, точно так же выряженные, с мечами на спинах и повязками на лбах, нечленораздельно осыпали ругательствами проходящих мимо людей. Оба были более чем нетрезвы, нетвердо стояли на ногах, бились о бока лошадей и перекладину установленной перед заезжим двором коновязи.

– А нам обязательно туда входить? – спросил Лютик. – Внутри этого, хе-хе, «заезженного дворца» может оказаться множество столь же милых отроков и отроковиц.

– Я условился здесь. Забыл? Это и есть заезжий двор «Под пастухом и квочкой», о котором говорилось в табличке на Древе Познания Добра и Зла. На дубе том.

Светловолосая девушка согнулась снова, рыгнула спазматически и весьма обильно. Кобыла громко фыркнула и дернулась, повалив хозяйку и протащив ее через рвотину.

– Ну, чего таращишься, лаптежник? – пробормотал один из парней. – Ты, седой мерин?

– Геральт, – шепнул, слезая с лошади, Лютик. – Пожалуйста, не наделай глупостей.

– Не боись. Не наделаю.

Они привязали лошадей к коновязи по другую сторону ступеней. Парни перестали обращать на них внимание, принялись ругать и поносить проходящую по улице горожанку с ребенком. Лютик бросил взгляд на лицо ведьмака. То, что он увидел, ему явно не понравилось.

Первое, что бросилось в глаза после того, как войдешь в помещение, было объявление: «НАЙМУ КУХАРЯ». Второе – большая картина, намалеванная на сколоченном из досок щите, изображающая бородатое страховидло с окровавленным топором в руках. Подпись гласила: «КРАСНОЛЮД – ЗАСРАННЫЙ КАРЛИК ПРЕДАТЕЛЬСТВА».

Лютик опасался не без оснований. Практически единственными гостями заезжего двора – кроме нескольких достаточно набравшихся пьянчуг и двух тощих проституток с синяками под глазами – были несколько одетых в сверкающие кнопками кожи «отроков» с мечами на спинах. Их было восемь, обоего полу, но шум от них стоял как от восемнадцати. При этом они всеми силами старались перекричать и пересквернословить друг друга.

– Узнаю вас и знаю, кто вы такие, господа, – сказал хозяин, едва их увидел. – И есть у меня для вас сообщение. Вам надобно отправиться в Вязово, в корчму «У Вирсинга».

– Ооо, – повеселел Лютик. – Это славно.

– Кому славно, тому славно. – Хозяин снова взялся протирать фартуком кубки. – Брезгуете моим заведением? Воля ваша. Но я вам скажу: Вязово – краснолюдский квартал, нелюди там обретаются.

– Ну и что с того? – прищурился Геральт.

– Оно конечно. Вам, может, и все равно, – пожал плечами хозяин. – Потому как тот, что вам известие оставил, краснолюд был. А ежели вы с такими якшаетесь… ваше дело. Ваше дело, чья вам компания мильше.

– Мы не особо привередливы в смысле компании, – бросил Лютик, движением головы указывая на орущих и хватающих друг друга за грудки мальчишек в черных курточках с перевязанными платками прыщавыми лбами. – Но такая, как эта, нам не очень по душе.

Хозяин отставил протертый кубок и окинул их неприязненным взглядом.

– Надо быть снисходительными, – бросил он поучающе. – Молодежи надо вышуметься. Есть у нас такое выражение: молодежи надо дать вышуметься. Война их обидела. Отцы погибли…

– А матери гуляли, – договорил Геральт голосом, ледяным как горное озеро. – Понимаю и полон снисходительности. По крайней мере стараюсь. Пошли отсюда, Лютик.

– Ну и идите, мое вам почтеньице, – сказал без всякой почтительности хозяин. – Но чтоб потом не вякали, дескать, я вас не упреждал. В нонешние времена в краснолюдском районе запросто можно шишку набить. При случае.

– При каком случае?

– А я больно знаю? Мое это дело, шишки, что ли?