Ведьмин костёр: обожжённые любовью

– Надо что–то придумать, – я куснула ноготь указательного пальца, прикидывая, с кем бы посоветоваться.

Но подставлять ватагу ряженых не хотелось. И так рома должны им спасибо сказать, что как родных приняли и ни разу не попрекнули. Ну не к местному же князю бежать просить защиты? Кто мы для него? Никто.

Дядька Петр монисто Зоры отложил на худшие времена.

– Я сам все куплю. Не переживай.

Я послушалась и положилась на ватажного командира, уверившего меня, что мне иголку в руки брать не следует, плохая примета. Наверняка ребенку родной дочери он тоже сам готовил приданое. Опыт имеет. Да и Мирела поможет.

Чем ближе подступался праздник зимнего солнцестояния, тем чаще Зорька ходила хмурая, а Егорка становился злее. Я не выдержала, пошла пошептаться с Мирелой. Наши как раз ушли давать представление на ярмарку, а женщины рома промышлять своим мастерством.

На постоялом дворе остались только мы с бабушкой Зорьки, да Шофранка – беременная из рома. На последнем сроке ходить ей было тяжело, ноги отекали. Где она нагуляла ребеночка никто не спрашивал, терпеливо ждали, когда появится новая жизнь.

– Мирела, а нельзя как–то эту свадьбу отменить или хотя бы отложить на годок? Зорька плачет, не хочет быть мужней женой. Не готова она.

Старуха вздохнула.

– Сама вижу, не слепая. Но как я могла отказать? Мужчин у нас нет, а в том таборе их полно. Женщин как раз не хватает. Вместе с Зорькой еще шестеро уйдут – вдовы с детьми. Таков был уговор. Да и Петру станет легче ватагу кормить. Всем выгодно.

– Неужели вы не видите, что она любит Егорку, а он ее. И только наличие жениха мешает им быть счастливыми. Ведь Егорка всего–то на два года младше ее. Как подрастет, будет красавцем–парнем, надежной защитой. А она любой женой.

– Конокрада на шута променять? Да ты смеешься! – вскинула руки старуха.

– Не вижу разницы. Что здесь все время на колесах, что там. Конокрад дело опасное, сами знаете, иначе не остались бы ваши женщины вдовами. А шутом Егорка не всю жизнь будет. Подсоберет денежек и осядет где-нибудь в городе. Видите же, у мальчишки руки на месте. Смотрите, какие он мне льняные чуни смастерил, – я подняла платье и показала лапти, что носила на постоялом дворе. Чтобы ноги не стыли поддевала шерстяной носок. На улицу же выходила в коротких валенках – тепло и удобно.

– Не понимаешь ты, – Мирела посмотрела с укором. – Дочь дорог никогда не осядет в городе, хоть в княжеском тереме ее запри. Ее вольный ветер все время звать будет. Тихая жизнь не для Зоры. Риск горячит нашу кровь, а без него Зорька быстро зачахнет.

Я закусила губу, понимая, что старуха права.

– Она думает, что муж ее зашибет, – пустила я в ход последнюю карту. – Говорит, он грубый, а она не перечить ему не сможет.

– Эх, милая! Думаешь каждая из нас по любви замуж выходила? Но как–то привыкали, норов свой сдерживали. А муж не бьет, он учит.

– А если я в будущее загляну и посмотрю, как он будет с Зорькой обходиться? Вы же знаете, я могу. Мне бы только до руки жениха дотронуться, – я не стала говорить, что видение не приходит по моему желанию. Знать о том Миреле не следовало. – Если будет добр к ней, слова не скажу, а если увижу смерть, покажу вам красную ленту. Тогда сами решайте, отдавать внучку в руки охальника или спрятать от него. Дядька Петр поймет. Не промедлит. В тот же день тронется с места.

Мирела посмотрела на меня с опаской. Ей трудно было решиться дать обещание, что прислушается к моим словам. Гораздо проще жить, не ведая будущего. А иначе, здесь и сейчас придется принимать решение, которое круто изменит жизнь не только Зорьки, но и всех обозных.

– Вам решать, – я пожала плечами. – Побоитесь барону отказать – что же, так тому и быть.

– Хорошо. Загляни в ее будущее, а я уж решу по своему разумению. Только не знаю, как ты дотронешься до Гожо. Всякому он руку не даст. Сын барона как–никак.

– Что-нибудь придумаю, – я кряхтя поднялась с пола.

Разговор мы вели в той комнате, где жила беременная Шофранка. Она вышла за кипятком – у Мирелы мерзли ноги, а бутылка с горячей водой, подсунутая под десяток юбок, что носила бабушка Зорьки, хоть как–то согрела бы.

В дверях я столкнулась с Шофранкой. Та зыркнула на меня черным глазом, заставив посторониться. К груди беременная прижимала обернутую тряпкой бутыль. Я пропустила ее и поспешила к себе. Решение было найдено. Осталось только спросить у Зорьки, точно ли она не хочет замуж за Гожо? Следует затевать возню с предсказанием или она передумала?

Никогда и никому я не признаюсь, что собираюсь сделать ради подруги. Чтобы спасти ее, я пойду на ложь и без всякого видения будущего покажу Миреле красную ленту. Пусть решает, стоит рисковать жизнью внучки или нет. Да, я понимала, какую завариваю кашу, но иного выхода не находила.