Ведьмин путь

«Чем гнить на ветках – лучше сгореть на ветру», писал Есенин. Но когда начнешь «гореть», то невольно задумаешься...

Как я заснула за работой – сама не заметила. Но проснулась резко, от боя старинных часов... которых у меня в комнате не было. Выпрямившись и отцепив от щеки кожаный шнур, я чутко прислушалась. Отголоски боя эхом гуляли по коридору, а в моей комнате царила тишина. Звенящая. Вибрирующая. Нарушенная. И темнота. Густая. Непроницаемая. Плотная. Кто потушил свет?.. Руна снова лежала на столе и смотрела на меня в упор, не мигая. Во тьме ее расширенные зрачки искрили белым.

Повернувшись, я быстро осмотрелась, но ничего странного не заметила. Если не считать тишины. Характерной. Указующей. Такая повисает в комнате после оживленного и внезапно прерванного разговора. Только что двое обсуждали нечто важное, но внезапно появился третий – нежелательный собеседник, и...

Я здесь не одна.

– Выходи, – я встала, вглядываясь во мрак. – Покажись.

Глава 5

Ты никогда не умрешь.

Ты – ведьма, а ведьмы живут вечно.

Кристос Циолкас «Пощечина»

Она вышла из шкафа как обычное привидение – пройдя сквозь запертую дверцу. Измученное худое лицо, глубоко запавшие черные глаза, распухшие темные губы, светлые волосы неопрятным гнездом, синюшная кожа, мятое платье с порванным подолом, босые ноги. И очень блеклое призрачное сияние. Руна встревоженно заурчала, спрыгнула со стола, метнулась к хозяйке. Ведьма слабо улыбнулась, кошка потерлась о ее ноги, и сияние стало чуть ярче.

Она смогла задержаться в этом мире только благодаря питомице...

Я смотрела на ведьму с состраданием и страхом. Призраки магов и ведьм отличаются от людских – способностью к материализации. Сила пропитывает дух так, что и после смерти он сохраняет способность говорить, работать с предметами и открывать двери. А дух Карины Александровы был этого лишен. Наклонившись, она гладила кошку, но призрачная рука проходила сквозь урчащее полосатое тельце. Словно перед смертью из нее высосали всю силу. Как – не знаю. Я не слышала ни об одном подобном случае. На такое не были способны даже ведьмы прошлого. Даже сильная нечисть. И это... страшно.

– Доброй… ночи, Карина, – я неловко кашлянула, подумав, что ничего подобного – ни ночи, ни доброты – нет и в помине.

Ведьма выпрямилась. Взгляд усталый, беспокойный. Потрескавшиеся губы открывались, как у выброшенной на берег рыбы – часто, но безрезультатно, беззвучно. Даже на пару слов сил нет... Мне стало жутко. Кто?.. Какая сволочь способна на такое?.. Какая мразь сотворила с ведьмой это?..

– Наблюдатели? – спросила я сипло.

Она сначала отрицательно качнула головой, а потом кивнула. И как это понимать?

– И они – и не они? – я озадаченно нахмурилась.

Карина снова кивнула. И сделала приглашающий жест – дескать, идем. Я молча обулась, понимая, куда она зовет, вышла в коридор, привычно закрыв на ключ дверь, и отправилась за призраком в ее комнату. Дух прошел сквозь стену, а я отворила незапертую дверь. Руна уже сидела на столе, тихо урча. Ведьма замерла у кресла. Я тихо закрыла дверь, добралась до стола и включила лампу.

– Вы что-то нашли? – уточнила шепотом. – И спрятали?

Она снова кивнула и указала на спинку кресла. Кошка подтверждающе мяукнула. Я села на корточки, перебрала платья и вопросительно посмотрела на Карину. Она отрицательно качнула головой. Значит, кресло... Освободив его от платьев, я чутко ощупывала жесткую ткань, пока не добралась до щели между «подушками» спинки и сиденья. Осторожно просунула в щель пальцы и резко одернула руку, уколовшись. Возмущенно посмотрела на ведьму, а она слабо улыбнулась и кивнула.

Ладно... Я снова запустила пальцы в щель, подцепила колючий предмет и вытащила его наружу. И поняла, что кололась магия. Предмет-то – на первый взгляд, ничего особенного: бронзовая подковка, изрисованная символами, и каждый из них вспыхивал колючей серебристой звездой, едва я проводила по теплому металлу пальцем. Но восемь лет назад такая же штучка познакомила меня с Альбертом. Два месяца я рыла носом землю, ища для наблюдателей некий артефакт, когда-то где-то кем-то неизвестным спрятанный. И нашла в пространственно-временном слое начала двадцатого века, когда подковку, собственно, и схоронили, в подвале здания, который снесли в восьмидесятых годах. Но для меня любое прошлое – это еще существующее... было.

Что же это за артефакт, осталось загадкой. Верховная на мой вопрос ответила пожатием плеч, Альберт – красноречивым молчанием, всегда переводившимся как «это-великая-тайна-наблюдателей», а архивы – тишиной. Я положила подковку на стол под лампой и склонилась, изучая. А впрочем, я не очень-то упиралась, ища. Но если сейчас полезу в архивы, сдам себя с потрохами.

Да, не будь я такой ду... гордой, сохрани я старые связи... Вероятно, под страхом смерти – собственной – удалось бы сунуть нос даже в «великую тайну».

– Из-за нее вас убили? – спросив наобум, я посмотрела на Карину.