Ведьмин век. Трилогия

– Но… – Он, кажется, напугал ее своей реакцией. – Это же лежит на поверхности. Март… ты следишь за новостями? Родившихся сегодня младенцев называют твоим именем. И девочек тоже. Послушай, это твоя ответственность…

– Нет, – сказал Мартин.

* * *

Собака скулила, била хвостом, не решаясь настаивать, но деликатно напоминая, что время прогулки давно наступило. Руфус заставил себя подняться с дивана, надел пальто прямо поверх домашней одежды, сунул ноги в резиновые сапоги и застегнул поводок. Собака умильно заглядывала ему в глаза.

– Ты не врешь, – сказал ей Руфус. – Ты единственное в мире существо, которое никогда мне не лгало, а я столько раз тебя обманывал… Говорил, что вернусь пораньше, а являлся за полночь. Обещал, что поедем в лес, а вместо этого улетал в Вижну… Но теперь-то все по-другому.

В гостиной спали в клетках птицы. На веранде, подумал Руфус, им будет просторнее, но не сейчас, а весной. Птицы эти южные, холода не любят. Впрочем, и я не люблю промозглой слякоти, мокрого снега, жирной грязи, всей этой прелести, которая называется зимой в городе Ридна. В горах хотя бы снег лежит. Но в горах ведьмы…

Он спустил собаку с поводка; на ошейнике болталась светодиодная лампочка, собака отражалась в мокром асфальте, как привидение, и далеко бежать не решалась – не щенок, все-таки годы, все должно быть солидно и чинно…

В кармане у Руфуса зазвонил телефон.

– По всей видимости, группа кураторов предложила ему пост, и шансы очень высоки, – с некоторой опаской сказал собеседник.

– По всей видимости – или точно?

– По косвенным свидетельствам, патрон.

– Перестаньте так меня называть! – выкрикнул Руфус.

В трубке растерянно замолчали. Собака вернулась из темноты – ей было ясно, что хозяин расстроен, но от какой опасности его защищать, старая овчарка не понимала.

– Я хочу его уничтожить, – тяжело сказал Руфус. – Я хочу, чтобы он понял – каково это. И я своего добьюсь.

* * *

Ровно в семь кабинет оказался переполнен, на всех не хватило кресел, пришли не только те, кого он вызвал, но и все, свободные сейчас от патрулей. Оба заместителя, оперативники, над которыми Мартин издевался в аэропорту, еще какие-то до сих пор не знакомые инквизиторы Ридны. К рапортам об отставке на столе прибавился еще десяток.

Они расселись, в том числе на занесенных из приемной стульях. Каждый второй счел своим долгом демонстративно нарисовать в воздухе явь-знак.

– Я ознакомился с вашими рапортами, господа, – сказал Мартин. – Я рассмотрю их персонально, если вы не против, все-таки нельзя решать судьбу человека, не глядя ему в лицо…

Конечно, они не рассчитывали, что он сдастся сразу. Но с первых же слов он назначил себя вершителем судеб, а их посадил на скамью подсудимых, и такой поворот никому в кабинете не понравился.

– Позвольте заметить, патрон, – начал его первый заместитель, основательный и плотный, лет пятидесяти, – что, по нашему общему мнению…

– …Которого никто не спрашивал, – Мартин повернул голову. – Вам не давали слова.

Они заговорили все разом:

– Никто не будет сотрудничать с человеком, вступившим в сговор с ведьмой!

– Нам все равно, что решили в Вижне, здесь есть свидетели, что она напала!

– Вы можете сколько угодно геройствовать в прямом эфире, здесь Ридна, а не Вижна! Здесь никто не станет с вами работать!

На отца, небось, они бы не посмели так орать, мрачно подумал Мартин. И вспомнил слова Клавдия Старжа: «Если хочешь сделать мне приятное, поезжай в Ридну и займись делом».

Вероятно, это воспоминание легло на его лицо, как слайд-проекция, как фигурная тень. Иначе почему бы инквизиторы в комнате один за другим замолчали, будто растеряв решимость. Мартин подождал несколько секунд, проверяя тишину на прочность, потом взял рапорт со стола – наобум:

– Господин Горан Барт… Это кто?

Смуглый человек лет сорока, со шрамом на губе, поднялся со стула – у стены под пальмой. Потом вспомнил, что не школьник и не должен вставать, и торопливо опустился на место. Мартин узнал его: оперативник, один из охотников на Эгле в аэропорту. Возможно, один из тех, кто обыскивал квартиру Мартина. Отлично. Просто великолепно.

– Где вы были во время лесных пожаров на прошлой неделе, господин Барт?

– Я был в отпуске с семьей, – отрывисто сказал смуглый. – В законном отпуске, в Однице, в отеле…

– Хорошо отдохнули? – Мартин прищурился.

– Это был плановый отпуск, одобренный до… всех событий!

– А когда в Однице, примерно в то же время, убили двух инквизиторов и объявили чрезвычайное положение, вы, конечно, явились в тамошний Дворец Инквизиции и предложили свою помощь?

Смуглый открыл и закрыл рот. Крохотный шрам на губе делал его похожим на рыбу, когда-то сорвавшуюся с крючка.

– Вот ваш рапорт, – сказал Мартин. – Я подписываю с уточнением: вы навсегда исключаетесь из состава Инквизиции и не сможете служить ни в одной из провинций.

Он сделал запись внизу страницы. Смуглый снова встал:

– Но это рапорт… не о выходе… из состава Инквизиции! А об отказе служить… в Ридне… под вашим руководством!