Ведьмин век

Клавдий скосил глаза в ящик стола — да, диктофон работал. Он возьмет этот текст на заметку — кое-что может оказаться интересным, хотя теперешний, сиюминутный смысл предсказания таится, без сомнения, в одной только фразе:

— Одница! — выкрикивала девчонка, запрокидывая голову. — Округ Одница, да, да, да!

Слово «Одница» для множества людей звучало как музыка. Округ-курорт, приманка для туристов всего мира, бесконечные полосы пляжей, красивая жизнь, священная мечта, вынашиваемая долгие месяцы осени и зимы, деньги, откладываемые и припасаемые специально «на Одницу», для Одницы и во имя ее…

Округ Одница граничил с Рянкой. И куратором там был как раз человек Клавдия, проверенный, верный, и, ясен пень, в Рянку ехать уже поздно. Одница, округ Одница…

Девчонка закончила пророчить через десять секунд после того, как он снял принуждение и отвел руку. Криво усмехнулась, пытаясь восстановить утраченное достоинство; как-никак, а она поддалась насилию. Сделала то, чего от нее требовали.

Месть не заставила долго себя ждать:

— Ты закончишь свою жизнь на костре.

Клавдий поднял брови:

— Ой ли? Ты ни с кем меня не перепутала?

— Ты умрешь на костре, — повторила девчонка с нажимом. — Жаль, что я этого не увижу.

— Нашла, о чем жалеть, — сказал он искренне.

Но девчонка не угомонилась, и, уже уводимая по коридору, продолжала звонко вопить:

— На костре!.. Великий Инквизитор разделит участь ведьм, на костре, на костре, на ко…

Скрипучая дверь закрылась, проглотив конец ее фразы; Клавдий решил, что для перекура уже слишком поздно.

Четвертая из задержанных была худа и крючконоса. Темный плащ болтался на ней, как на вешалке; при виде Клавдия — черная фигура, подсвеченная факелом, черный капюшон, пристальные глаза в узких прорезях — женщина затряслась и закрыла лицо руками.

Некоторое время он оторопело смотрел на нее. Привыкший доверять профессиональному шестому — или уже седьмому? — чувству, он пребывал на этот раз в затруднении; «Диара Луц, — говорил предварительный протокол. — Администратор танцевального ансамбля. Предположительно воин-ведьма, классификация затруднена в связи с…»

Пробежавшись глазами по тексту, Клавдий соскользнул к нижнему краю листа, к подписям. Прочитал и испытал нечто вроде облегчения; значит так, дорогой мой рянкский куратор. Теперь тебя можно отстранять легко и без всяких колебаний — потому что такого промаха не прощают даже близким друзьям. Надо же, «воин-ведьма»…

— Я не ведьма, — прошептала крючконосая, все еще закрывая лицо руками. — Это ужасная ошибка… Клянусь жизнью, я не ведьма, я…

— Я знаю, — отозвался Клавдий со вздохом.

Женщина на секунду затихла. Оторвала от щек мокрые пальцы; подняла на Клавдия опухшие от слез глаза:

— Вы… Я не… За что?!

— Верховная Инквизиция приносит вам свои глубочайшие извинения, — сказал он официальным бесцветным голосом. — Виновные в трагической ошибке будут строго наказаны.

Она всхлипнула:

— Меня… как… вместе с… ними… как же мне теперь… жить… что я скажу…

Стражники, изрядно удивленные, уже провожали ее в коридор; Клавдий не выдержал и потупился, пряча глаза.

Скрипучая дверь закрылась; Великий Инквизитор в раздражении откинул капюшон, стянул с плеч шелковый плащ и нащупал в нагрудном кармане вожделенную пачку сигарет.

х х х

На куратора округа Рянка он не стал тратить времени. Вообще; подписал приказ о смещении и велел Глюру довести до ведома.

Полтора часа были съедены сводками и донесениями; эпидемию в Рянке удалось приостановить, зато в Бернсте, на другом конце страны, начался массовый падеж скота. Перед дворцом Инквизиции мок под дождем озлевший пикет. Клавдий мимоходом взял в руки еще теплую фотографию, с которой глядели хмурые лица и достаточно оскорбительные плакаты; он почему-то был уверен, что в эту же самую минуту точно такая же фотография ложится на стол к герцогу.

Будто отвечая на его мысли, замигал красный огонек на панели правительственного телефона.

— А до вас нелегко дозвониться, господин Великий Инквизитор.

— Работа во имя безопасности государства требует некоторой подвижности, ваше сиятельство, — отозвался Клавдий сухо.

Герцог хмыкнул:

— Тогда остается надеяться, что в ближайшие часы вы будете куда подвижнее, нежели последние полгода… Если, конечно, здесь есть какая-то зависимость. Между вашей подвижностью и числом погибших в Рянке. Между вашей подвижностью и уроном, нанесенным хозяйству Бернста; вы слышали, там отчего-то дохнут коровы? Отчего бы это, вы не знаете?

— Для чистоты эксперимента, — медленно проговорил Клавдий, — для чистоты эксперимента следовало бы отправить меня отдых… на курорт в Одницу, к примеру. И поглядеть — может быть, так будет лучше? Может быть, коровы оживут?..

— Самое время слегка пошутить, — голос герцога из холодно-насмешливого сделался просто холодным.

— Самое время меня вздрючить, — отозвался Клавдий в тон. — В одном анекдоте ушлый пастушок лупил быка-производителя прямо во время, так сказать, процесса… Чтобы улучшить качество потомства. Да?

Герцог сделал паузу. Любой чиновник за это время трижды успел бы наложить в штаны. Значительная пауза, красивая.